Однако в дверь неожиданно постучали. Надежда на встречу с неведомым, пускай даже хищным, но всё-таки зверем, рассыпалась в прах. Кто это? Небольшое животное, вроде собаки или волка, могло незаметно проскочить мою защиту, поскольку упор делался на более крупных, чем псовые, злыдней и медведей-шатунов, но только не человек. Я почувствовала бы даже новорождённого младенца, окажись он каким-то чудом у меня на пороге. Однако там стоял некто взрослый, высокий, способный требовательно стучать в дверь приблизительно на уровне моей груди.

Звук повторился. На этот раз гораздо ниже, словно гость опустился на колени. И тишина… То есть полное безмолвие. Никаких тебе: «Откройте!», «Пустите!», «Спасите!», «Помогите!» и так далее, – только заунывный вой ветра и лёгкое царапанье по дереву сверху вниз. Последнее меня особенно насторожило. Крепче перехватив левой рукой меч, я неуверенно потянулась к покрытому густой бахромой инея металлическому засову. «Может, не надо?!» – вопил внутренний голос, советы которого я с самого детства безрассудно игнорировала. Вот и сейчас резко рванула дверь на себя и почувствовала, как мне на ноги валится что-то большое и тяжёлое вместе с горой скопившегося на крыльце за два дня снега. Испуганно пнув нежданный подарок, я услышала в ответ глухой сдавленный стон. Всё-таки это был кто-то живой и, кажется, разумный.

Присев, я попыталась рассмотреть гостя в слабом свете лампады, льющемся из горницы в сени. Вроде человек. Не гном и не тролль, хотя возможно эльф, которых в Зирге отродясь не бывало. Отбросив в сторону меч, нашарила и ощупала уши. Холодные, но вполне себе аккуратные округлые ушные раковины, никаких аномалий, да простят светлейшие мой стихийный расизм. Дальше что? Судя по габаритам это, скорее всего, мужчина. Слишком легко одетый для зимнего времени. И как такую тушу втащить для лучшего осмотра в комнату. Левитировать?

Я попробовала. Однако туша осталась лежать, ни на пядь не сдвинувшись с места. Ничего удивительного. Энергетические потоки, при помощи которых я пыталась поднять незнакомца в воздух, проходили сквозь неподвижное тело, без малейшей задержки, словно тот был фантомом или иллюзией.

Добротной такой иллюзией, пудов этак пять-шесть. Кряхтя и ругаясь сквозь зубы, я с горем пополам, втащила позднего гостя в горницу. Бросила возле печки отогреваться, а сама вернулась в сени закрыть наружную дверь. Пришлось основательно поработать лопатой прежде, чем у меня получилось задвинуть засов. Бесценное избяное тепло за время возни с незнакомцем было истрачено на добрую половину. Пришлось по новой растапливать печь. Шугнув из-под неё кошку, я закинула в топку дрова, подула на угольки, чтобы те поскорее раскраснелись, и села на пол рядом с гостем.

Какой хорошенький ташид…

ГЛАВА 2

Живого ташида я видела впервые, жаль на чисто эстетическое любование времени не было. Мой нежданный гость умирал – на широкой груди сквозь ворсистую, похожую на бархат ткань проступало и быстро ширилось кровавое пятно.

Расстегнув верхнее одеяние и безжалостно разорвав нижнюю шелковую сорочку, я обнаружила насквозь промокшую повязку – кто-то перебинтовал раненого, прежде чем подбросить его ко мне на крыльцо.

– Что? Что это? Что происходит? – испуганно прошептала я, глядя как стремительно бледнеет витиеватый причудливый рисунок, словно кистью и чернилами выписанный на левой половине гладкой безволосой груди. Узор змеился выше, переходил на шею, тонкими изящными линиями ложился на щеку, висок и незаметно терялся в волосах. Внезапно чернила выцвели: глубокий, до синевы чёрный сменился тускло-серым и продолжал блекнуть, постепенно сливаясь с цветом безупречно белой кожи. Мне не составило труда догадаться, что наличие узора на теле напрямую связано с самочувствием ташида. Похоже, он действительно собрался испустить дух. Это крайне меня раздосадовало. Куда потом девать труп прикажете?!

Воздействовать своим даром непосредственно на раненого я не могла. А вот вскипятить воду, левитировать из закромов полоски чистой льняной ткани, склянки с травяными настоями и бутыль самогона – вполне. Моя мама была знахаркой, два месяца летних каникул я неизменно проводила в родительском доме, где поднаторела во врачевании, а заодно и в ведении домашнего хозяйства, пока неутомимая и круглосуточно востребованная родительница моталась по окрестным сёлам и деревням. Бывало, не обнаружив лекарку на месте, страждущие обращались за помощью к её бойкой дочери, и я беззастенчиво набивала руку на отчаянных смельчаках.

Поэтому-то у меня не вызвало затруднений быстро поставить своему гостю малоутешительный диагноз: «отравленная рана». То есть мало того, что парня хорошенько пырнули, так ещё и обильно смочили лезвие ядом, о чём свидетельствовали позеленевшие края рассечённой плоти и пузыри того же неестественного оттенка. Противоядие у меня было одно, но весьма широкого спектра действия. Надеюсь, поможет…

В какой-то момент показалось, что он не дышит, безжизненный, вялый, холодный. Губы посерели, в лице ни кровинки, нательный рисунок полностью исчез. Я поспешила проверить реакцию зрачков на свет – её не было. Попыталась нащупать пульс – бесполезно, у меня это никогда не получалось с первого раза, а сегодня даже со второго. Кажется, передо мной лежал труп, пока ещё свежий, не окоченевший, но совершенно бездыханный. Прежде, чем заказывать гроб и договариваться о скидке на услуги с зиргскими плакальщиками, я рискнула испытать на ташиде последнее верное средство – нюхательную соль собственного изготовления. Её запах даже отдалённо не напоминал те штучки, что применяли изнеженные барышни, когда им делалось дурно. Едкая вонь была способна вывести человека не то что из обморока – из летаргии, и я заслуженно гордилась своим изобретением, за которое получила пятёрку с плюсом на практических занятиях по зельеварению.

На этот раз воспользоваться левитацией не получалось, поскольку я не помнила, куда засунула нужную склянку, а значит не могла представить себе её точное местонахождение и то, как толстостенный пузырёк пушинкой парит в воздухе и попадает прямёхонько ко мне руки. Да и пора бы начать экономить резерв, чую, в ближайшее время он мне понадобится, дабы вырыть могилу в глубоко промёрзшей земле. Ы-ы-ы… Где же ты?!

Перерыв свой нехитрый скарб и наведя жуткий беспорядок, я обнаружила искомое на дне сундука, в котором хранила летние вещи. С победным кличем бухнулась на колени перед раненым и, с трудом откупорив крепко вбитую в горлышко пробку, сунула склянку ташиду под нос.

Веки страдальца дрогнули, и,