Я же сидела в самом углу мягкого дивана, с одной стороны — ворох подушек, с другой — Север. Святослав расслаблено развалился в кресле напротив и с аппетитом расправлялся со стейком. Вне сомнения, что он — тоже оборотень. Но с Севером у них были полярно разные характеры. Святослав — открытый, фонтанирующий любезностью и дружелюбием — с таким упоением рассказывал о дружбе с Севером, что я не сдерживала улыбки. Любопытно было всё это слушать. Я будто открывала для себя мужа заново. И это было очень кстати, потому что перед глазами то и дело возникало воспоминание о гробе и перекошенной ненавистью физиономии Ингвара Евстигнеева. Он так на меня смотрел, будто мечтал убить взглядом. Тварь….

— И я тогда подумал, зачем мне этот волчара в манеже? Разве что игрушки охранять. О, да, игрушки бы он никому не отдал. Даже мне. А потом я смекнул, что ему можно отдавать все, что мне не нужно, а у папы просить новое под предлогом, что Север, мол, забрал — попробуй верни.

— И этот медведь — мой друг? — покачал Север головой, а я прыснула.

— Может, глинтвейна? — устремил на меня пронзительный взгляд Святослав.

— Да, — сдалась я. — Не хочу сегодня никуда.…

Север бросил на меня взгляд, но промолчал. Святослав уже заказывал глинтвейн.

— А можно спросить? — обратилась я к Святославу, и тот кивнул. — Ты показал значок охраннику. Интересно, что это за универсальный пропуск?

— Знак заместителя главы инквизиции, — ответил за него Север.

— Никогда не позволит мне выкрутиться, — усмехнулся Святослав, укоризненно глядя на Севера. — Его в детстве, кстати, часто били за прямоту.

— Мне эта должность мало, что говорит, — улыбнулась я. — Но звучит внушительно. И, судя по тому факту, что ты примчался сегодня на похороны, видимо, это твое имя шепчут за моей спиной временами. Все так серьёзно на этот раз?

То ли Святослав не ожидал от меня такой когнитивной прыти, то ли что-то другое заставило его вздернуть брови в удивлении, но для меня все это было очевидным.

— Ты же знаешь, что работала далеко не на ягодном поле все это время, — кивнул он. — Да, кому-то нужно было разгребать эти столетние залежи дерьма. И я здесь полностью на твоей стороне. Мир вокруг меняется, но не все готовы меняться с ним. Вернее, таких большинство.

— Ну а чего они хотели? — поморщилась я.

— Чтобы это работало только для видимости. Мол, вот, прогрессируем. Только Совет Высших поставил условие — оборотни продолжат в него входить, если согласятся идти навстречу в вопросах правовой защиты людей. Потому что оборотни — самое слабое звено в межмировой политике.

— Что тогда сейчас происходит? — непонимающе возмутилась я. — Евстигнеев убил жену, и свободно разгуливает на свободе!

— Совет пока что не дает никаких распоряжений. Ждем.

— Чего, интересно?

Север тяжело вздохнул рядом:

— Что оборотни сами подавят эти инициативы. Совету не пристало вмешиваться.

— Ну, почему же? — усмехнулся Святослав. — Я же здесь.

— О, вот как? — улыбнулся Север. — Так ты тут от Совета?

— И от него — тоже. Как ещё было познакомиться с твоей Аленой?

Я опустила взгляд, хмурясь. Понятно, что не Север виноват в том, что я ещё незнакома со Святославом. Я вообще не желала ничего и никого знать.

— Я рада знакомству, — заверила я, улыбнувшись Святославу. — И не потому, что ты — от Совета.

— Взаимно, — ответил он на улыбку, но его взгляд тут же остыл: — Сейчас важно быть осторожными, Алёна. Самое время отдохнуть и посидеть под одеялом.

Я подобралась:

— Совсем никуда не высовываться?

— Скажем так, пусть эти похороны станут твоим единственным ответом в этом диалоге с Евстигнеевым. Больше никакой инициативы. Это важно для твоей безопасности. Ни с кем из них не встречаться, не делать никаких заявлений в прессе, вообще ничего не предпринимать.

Я кивнула и отвела взгляд.

Когда мне принесли глинтвейн, я забилась поглубже в подушки и обхватила стакан ледяными ладонями. Разболелась голова. Подумала, что нужно бы написать Жанне, что не смогу сегодня с ней встретиться, но она неожиданно прислала сообщение сама:

«Ален, привет, родная. Я не смогу сегодня увидеться с тобой. Созвонимся позже. Надеюсь, у тебя все будет хорошо. Люблю тебя, ты же знаешь».

Показалось, что я уже опьянела, хотя не притронулась ещё к глинтвейну. Перечитала сообщение ещё раз. И ещё. Потом пожала плечами и отложила мобильный. Странно как-то это всё выглядело. Но сегодня думать об этом не хотелось.

Мужчины говорили ещё что-то о положении дел, а я потягивала глинтвейн и все больше верила в мысль о том, что мне нравится быть слабой рядом с Севером. А ещё, кажется, я стану известным адвокатом по разводам с оборотнями.

Только бывшим.

22

Испытывал ли я чувство вины, что меня все это время не существовало для Святослава? Должен был. Но стыдно мне не было. Скорее, жаль. Потому что сегодняшний обед с ним отогревал, как весеннее солнце лесную прогалину. Я чувствовал радость впервые за долгое время. Радость сидеть с ним рядом, вспоминать детство.... и знакомить со своей женщиной. Зверь во мне вилял хвостом перед медведем, надеясь, что ему всё же понравится мой выбор. Ему было не всё равно. Звери привязываются к своей семье. Мой волк питал теплые чувства к большому брату-медведю.

Мы со Святославом были, как Мики и Неева из саги Кервуда «Бродяги Севера». И книгу эту любили одинаково сильно. Когда в детстве нас вывозили в лес, мы представляли себя в лесах Канады и отправлялись с ним в животных ипостасях на поиски приключений. Мало кто из оборотней мог похвастаться детством. Нам со Святославом повезло.

Тогда казалось, что животная ипостась — это невероятный дар, возможность ощущать мир так, как не дано другим, счастье радоваться жизни иначе, полнее… И только позже я понял, каким проклятьем это может обернуться. Маленький щенок не ведаёт, что станет взрослым и будет вынужден бороться с человеком, внутри которого живёт.… А человек будет бороться с ним.

— Как мама твоя? — поинтересовался я.

— Хорошо. Гастроли забросила, погрузилась в обучение детей в своей школе. Снежка с ней целыми днями там