- Это что? – спрашиваю шепотом у бабули.

- Ну, раз у тебя опять появилась сила, полагаю, ЭТО твой фамильяр.

- В смысле?! Они же обычно коты? А почему у меня ЭТО???

- Ну…, - бабуля ехидно щурится, глядя на меня, - какая ведьма, такой и фамильяр.

- Мне нужно к нему подойти? – уточняю, понимая, что не хочу знать ответ.

- Вообще, желательно. Вы должны образовать тандем, а для этого ему нужно тебя почувствовать.

- Лаааадненькоо, - делаю маленький шажок в сторону фамильяра. – А он меня… не укусит?

- Не должен…. Во всяком случае, до сегодня такого еще не бывало, - «успокаивает» бабуля.

- Лааадненькоооо, - повторяю, делая еще несколько шагов, и не спуская взгляда с колоритной фигуры животного.

А тот, в свою очередь, следит за моими передвижениями. То правым глазом, то левым.

- Ты же меня не укусишь, правда? Я – хорошая. Я – твоя, а ты – мой. Мы – команда, лучшие друзья… будем… когда-нибудь, - приговаривая все это, приближаюсь к животному вплотную.

Протягиваю и касаюсь его… кожи? Чешуи? Как это вообще называется? Которое у ящеров. Крупное тело мятного цвета с персиковыми пятнами слегка вздрагивает, когда его касаются мои наглые пальцы. Панцерный глаз прокручивается в глазнице на сто восемьдесят градусов и пристально смотрит на мои пальцы.

- Не кусайся, пожалуйста, - говорю успокаивающим голосом, надеюсь, что успокаивающим.

Легко касаюсь его спины, проводя пальцами вдоль острого гребня, провожу к шее, или тому, что выполняет функции шеи. В конце поглаживаю высокий гребень на голове. Улыбаюсь.

- А ты красивый, - говорю ему, улыбаясь еще шире при виде того, как глаза хамелеона прокручиваются в мою сторону. – И большой. Я думала хамелеоны маленькие.

Присаживаюсь возле животного, которое по высоте достигает моих колен, а в длину – не меньше метра.

- Бааа, - тихо зову призрачную родственницу, - а как понять, что он меня признал? Бааа??

Вот, предательница! Сбежала. А если бы меня сейчас съел хамелеон? В ответ на эту мысль, животное медленно поворачивается и идет на выход.

- Эй! Ты куда? Слушай, не обращай внимания на мои вздохи о том, что ты не кот. Кому вообще те коты нужны, когда есть ты? Это от неожиданности, а так, я очень даже рада, что ты – мой фамильяр. Честно-честно.

А хамелеон продолжает медленно, но верно ползти на выход. Спускается с крыльца, я – за ним. Заползает за угол и прячется в кусты. Заглядываю – а там никого нет! Не веря своим глазам, провожу руками по веткам, отодвигаю их. Нет его! Просто исчез! Вот я бестолочь, права бабушка! Фамильяр ко мне пришел, а я так грубо себя повела. Расстраиваюсь и медленно возвращаюсь в дом несолоно хлебавши.

- Не кисни, он вернется, - сообщает мне полупрозрачное туловище, потому что голову бабушка засунула в кухонный шкаф и что-то там высматривает. – Лучше займись, наконец, своими прямыми обязанностями.

- Это какими? – наливаю свежий компот в стакан и усаживаюсь на стул.

Бабка выдергивает голову из шкафа и осуждающе на меня смотрит, прежде чем заявить:

- Хотя бы трав нужных собери, корешков там, грибов опять же! Запасы не резиновые ведь. Твоя мама была хорошей ведьмой, много всего заготовила, но кое-что пропустила. Вон банка с сушеными мухоморами совершенно пуста. Да и ряски почти не осталось. Как ты будешь настой от белых пятен делать?

- А я буду такое делать? – переспрашиваю удивленно.

- Конечно. Пусть ты и бракованная, но все же ведьма. Скоро местные жители попривыкнут и начнут к тебе похаживать, каждый по своим, особым нуждам. Надо быть готовой, не опозориться. А то раз репутацию подмочишь и все – ославишься на долгие годы, с ведьмовством тогда можно будет завязывать.

- Ууу, как все напряжно. А просто отдохнуть и погреться на солнце – такой вариант не рассматривается?

- А ты на курорт приехала, или ведьмовству учиться?

- Пожалуй, учиться, - отвечаю, допивая компот и споласкивая стакан, - но уже не сегодня. Устала, день был насыщенный. Завтра, все завтра. Покойной ночи, бабуля.

Поднимаюсь на второй этаж в свою спальню, включаю светильник и подхожу к окну закрыть шторы. Взгляд сам задерживается на горящих окнах соседнего дома. Надо бы им посоветовать закрывать жалюзи, забор у них хоть и высокий, но с моего второго этажа все прекрасно видно. Например, сейчас папа с дочерью опять спорят. Голосов я не слышу, но вижу, что оба находятся в детской спальне и, судя по всему, сосед требует от Мэдди, чтобы та ложилась спать, а она весьма активно, с разбрасыванием игрушек и топаньем ног, отказывается. В конце концов, девичий бунт подавлен, а отец выходит. Не знаю зачем, но я продолжаю стоять, придерживая шторы и все еще не закрывая их.

Через минуту зажигается свет в еще одной комнате. Входит сосед. Оуууу! Это его спальня! Вечер становится интереснее! Не сдержав улыбку, продолжаю наблюдать за мужчиной, немного больше спрятавшись за шторой. Не хватало, чтобы меня сейчас застукали за подсматриванием, а поглядеть-то хочется.

Сосед мечется по комнате, как лев в клетке, видать, сильно раздраконила его дочь. Потом садится на кровать, устало ссутулившись. Мне даже становится немного его жаль, особенно, когда он проводит руками по волосам, а потом трет лицо, словно привиделся кошмар. Но когда его пальцы начинают расстегивать пуговицы белой рубашки, меня посещают совсем иные, далекие от жалости чувства. Давай! Давай, красавчик! Ты тут совсем один, вокруг никого! Одна несчастная недоведьма не считается, так что можешь не стесняться.

И вот все пуговицы расстегнуты, я затаиваю дыхание, сосед резким движением снимает одежду и бросает ее на стул. Да!! Ваууу! Кто бы подумал, что за модным костюмчиком прячется такое рельефное, жилистое мужское тело? В этот момент, наверное, раздается звонок, потому что блондин поворачивается ко мне спиной, давая в полной мере оценить все мышцы, и подносит руку с телефоном к уху, дразня видом бицепсов и трицепсов.

Немного смущенно похихикивая, но, не отрывая глаз, наслаждаюсь неожиданным зрелищем. Между тем, разговор у соседа явно не из приятных: мужчина снова начинает шагать по комнате, изредка что-то рыкая в трубку, а в конце разговора просто пуляет телефон в стену, где тот благополучно разлетается на миллион кусочков. Н-да… зрелище завораживающее в своей ярости и дикой красоте,