Изольда резко жестикулирует, затем поворачивается на каблуках и направляется к раздатчику крови, её спина прямая, каждое движение излучает вызов. Она великолепна. Это так далеко от безмятежного, бесстрастного существования, которое я когда-то знал. Оно бесконечно интереснее.

Изольда, должно быть, почувствовала на себе мой пристальный взгляд, потому что слегка обернулась и свирепо нахмурилась. Увидев меня, она заколебалась.

Я улыбаюсь.

Она улыбнулась в ответ.

Шипение, доносящееся с другого конца комнаты, ни с чем нельзя спутать.

В одно мгновение Си-Джей оказывается рядом с ней, свирепо глядя на меня, обнажив клыки.

Он движется с неестественной скоростью, размытый силуэт в тёмной одежде и сдерживаемой ярости. Только что он был за столом, а в следующее мгновение превратился в физический барьер между Изольдой и мной, из его груди вырывается низкое рычание. Его глаза почти полностью почернели от первобытной ярости.

— Проблема? — спрашиваю я спокойным голосом, намеренно противопоставляя его неприкрытой агрессии. Я сохраняю на лице улыбку, безмятежную маску ангельского любопытства. Пусть он гадает, о чём я думаю.

Изольда переводит взгляд с Си-Джея на меня, её голубые глаза широко раскрыты, на лице мелькают тревога и раздражение.

— Держись от неё подальше, чёрт возьми, — рычит он, и его ядовитый шёпот разносится по внезапно воцарившейся тишине в обеденном зале. Теперь все взгляды устремлены на нас. Воздух насыщен предвкушением, запахом потенциального насилия. — Или ты не получили памятку?

— Памятку? — я наклоняю голову, искренне заинтересованный. Эта концепция собственности, претензий, предъявляемых с такой яростью, завораживает.

— Он имеет в виду тот пинок под зад, который он дал Рейну! — кричит Корделия, показывая мне поднятый большой палец.

Си-Джей подходит на шаг ближе, и я быстро встаю.

Он принимает вызов с холодной ухмылкой, прежде чем навалиться на меня. Он одного роста со мной — шесть футов и два дюйма — шире, от него исходит жар, который почти удушает.

— Так вот как здесь разрешаются споры? — спрашиваю я ровным, почти непринуждённым голосом. — С проявлениями территориальной агрессии? — я не вздрагиваю от его пылкости, от неприкрытой угрозы в его глазах. Это воодушевляет. Полная противоположность вежливым, завуалированным играм власти на небесах.

Его глаза сужаются. Он явно ожидал страха или, по крайней мере, покорности. Отсутствие у меня ни того, ни другого, похоже, приводит его в ещё большую ярость.

— Ты быстро учишься.

— Я быстро учусь, — соглашаюсь я, не дрогнув, встречая его взгляд. Я чувствую тяжесть каждого взгляда, всеобщее затаённое дыхание. Это испытание не только от Си-Джея, но и от самих Серебряных Врат.

Изольда издаёт тихий, разочарованный звук, прижимая руки к бокам. Она выглядит так, будто хочет вмешаться, сказать Си-Джею, чтобы он отвалил, но что-то удерживает её. Возможно, из-за явной силы его собственнических чувств, а может, ей так же, как и мне, любопытно посмотреть, чем всё это закончится.

— Последний шанс, — рычит Си-Джей, его тело гудит от едва сдерживаемой силы. — Проваливай.

Я обдумываю его предложение не из страха, а из академического интереса. Что произойдёт, если я соглашусь? Что произойдёт, если я откажусь? Этот мир с его необузданными эмоциями — гораздо более захватывающий предмет для изучения, чем любой небесный фолиант.

Его ультиматум завис в воздухе, и я на удивление неохотно принимаю вызов.

— Проваливать? — эхом отзываюсь я, и слабая улыбка, выражающая неподдельный академический интерес, трогает мои губы. — Но зачем мне это делать, когда урок только-только становится интересным?

Мой взгляд скользит по Изольде, которая выглядит так, словно предпочла бы, чтобы земля поглотила её целиком, затем возвращается к раскалённой ярости, которой является Си-Джей.

— Видишь ли, — продолжаю я, сохраняя спокойный, почти разговорный тон, — в моём прежнем доме к таким явным проявлениям собственничества относились неодобрительно. Даже обескураживающе. Здесь они, похоже, являются основной формой общения. Это весьма поучительно.

Аура Си-Джея вспыхивает тёмным, с янтарными крапинками, инферно.

— Это правда? — говорит он, что пылающий гнев теперь спрятан под ледяным покровом. У него переменчивый темперамент.

— Да, — отвечаю я, не обращая внимания на всё ещё кипящую ярость в его глазах. — Мне любопытно. Каковы именно последствия несоблюдения таких требований? Мне не терпится разобраться в нюансах социальной иерархии Серебряных Врат, — вот, я думаю, что значит по-настоящему учиться. Раздвигать границы не только в мыслях, но и в действиях. Чувствовать пульс мира, столь непохожего на тот, который я знал, мира, где даже опасность таит в себе определённое очарование.

Си-Джей хватает меня за ворот обтягивающей чёрной футболки и притягивает к себе, пока наши лица не оказываются в нескольких дюймах друг от друга. Запах озона и чего-то дикого, как будто вот-вот разразится буря, наполняет мои ноздри. Его глаза — вихри, приводящие меня в ярость, настолько глубокую, что это почти красиво.

— В нюансах? — рычит он, его низкий, гортанный голос вибрирует, отдаваясь в моей груди. — Позволь мне продемонстрировать их на практике.

Его хватка усиливается, слегка приподнимая меня над землёй. На мгновение столовая, уставившиеся на меня студенты и даже испуганный вздох Изольды исчезают. Есть только первобытная мощь, сила, которая заставляет мои притуплённые чувства петь от восторга. Это она. Это необузданная энергия, в которой мне было отказано, первобытный танец, который я наблюдал только издалека. И теперь я задаюсь вопросом, какими силами я обладаю в этом небожественном королевстве.

— Си-Джей, прекрати! — прорезается голос Изольды, резкий и на удивление властный.

— Слишком поздно, моя сладкая. Дело больше не в тебе.

Он швыряет меня через всю комнату с силой, которая должна была бы раздробить кости. Моё тело врезается в каменную колонну, удар отдаётся в каждой клеточке моего тела. На мгновение мир расплывается, затем снова обретает болезненную чёткость. Мои крылья инстинктивно раскрываются, чёрные и широко раскрытые, заставляя вздохи разноситься по тихому обеденному залу.

— А вот и он, — говорит Си-Джей с улыбкой, от которой у меня холодеет душа.

Вкус крови, металлический и странно сладковатый, наполняет мой рот. Боль, реальная и осязаемая, — ещё одно новое ощущение. На небесах дискомфорт был теоретическим понятием. Здесь это острая, неоспоримая реальность.

Приподнявшись, я встречаюсь взглядом с Си-Джеем. Веселье в его глазах говорит мне всё, что мне нужно знать.

Он не ожидал, что я останусь в стороне. Он хочет боя. Он знает, что я ему его устрою.

Я улыбаюсь искренней, окровавленной улыбкой.

— Практическое применение имеет большое значение.

Изольда бросается ко мне,