— Сиди смирно, — приказала я, осторожно взяв в руки запутанный клок. — И не дергайся. Будет больно — скажи. Но терпи. Красота требует жертв. Особенно после векового бардака на голове.

Медленно, осторожно, пальцами я распутывала самые сложные узлы, потом аккуратно проходя щеткой. Упрямый Редис сидел, напряженный как струна, временами вздрагивая и издавая сдавленные стоны, когда зубья щетки застревали. Но не рычал. Прогресс, причем на удивление быстрый — под моими руками самые страшные колтуны будто сами распутывались и падали на широкие мужские плечи мягкими локонами. Десять минут, и вместо лохматого чучела на табуретке оказался вполне приличный мужчина: черные вьющиеся пряди собраны в низкий хвост, морда лица чистая и бритая. Чем он щетину изничтожил, интересно? Но зато совсем стал на человека похож! Если б не рога.

Проблема одежды решилась просто. Пока я билась с запутанной редисочной шевелюрой, мой взгляд упал на сверток, который Джонатан принес утром для рабочих. Там, среди тряпок и щеток, лежали холщовые штаны и просторная рубаха — запасная униформа для братьев Горн или Томаса. Чистые, пусть и не аристократические.

— Вот твой вечерний наряд, принц, — кивнула я на сверток. — Скромно, но чисто. А бархатный кошмар — в стирку. И даже не спорь! Лучше набери и поставь греться еще одну кастрюлю воды. Устроим прачечную. Да и мне самой не мешало бы сполоснуться.

Мужик только глухо застонал, но, кажется, смирился. Йорик зевнул у него на коленях (когда эти двое успели спеться?!). Остатки воды в кастрюле весело булькнули, готовые принять в свои объятия пыльный камзол. Битва за чистоту продолжалась.

Глава 13

Солнечный луч, пробившийся сквозь пыльное окно, уперся мне прямо в глаз. Застонав, я попыталась отвернуться, но луч был настойчив, как долг по ипотеке. Йорик, персональный грелко-будильник, фыркнул и тыкнулся мокрым носом мне в подбородок.

Осторожно приподнялась на локте, стараясь не потревожить пса.

Холл, несмотря на вчерашние подвиги Мэри и Эльзы, все еще напоминал помойку после урагана, но наш угол сиял относительной чистотой. И тишиной. Тишиной, которую нарушало мерное дыхание… не только мое и Йорика.

В углу, за креслом, прямо на голом каменном полу, свернувшись калачиком, спал черт. В той самой холщовой робе, которую я вручила ему вчера вечером после эпической битвы за чистоту. А поверх робы… ага! Мое одеяло! То самое: шерстяное, толстое, стеганое. Откуда оно снова взялось? Редис замерз и притащил из таинственных закромов, где прятал вчера? Или… у одеяла есть ноги? Меня уже ничем не удивить.

Ладно, разбираться будем позже.

Лицо главаря по хаосу, очищенное от вековой грязи и щетины, казалось удивительно молодым. И спокойным. Ни тени вчерашней ярости или высокомерия. Черные волосы, собранные в низкий хвост (моя работа!), растрепались, одна прядь упала на лоб. Рога выглядели теперь не столько угрожающе, сколько экзотично. Как дорогой, но странный аксессуар.

«Красавчик», — невольно мелькнуло в голове. — «Чистый красавчик. Жаль, характер — как у спятившего ежа».

Йорик потянулся, зевнул во всю свою микроскопическую пасть и лениво сполз с дивана. Обнюхав спящего черта, он фыркнул, но не залаял, а устроился рядом, прижавшись теплым боком к его спине. Просто идиллия, если не считать векового бардака вокруг.

Еще пару секунд поумилявшись, я отправилась за завтраком. А то мой живот уже начал грозно намекать, что еще немного и он устроит громкий голодный бунт.

Я как раз успела все разогреть, когда из холла донесся бодрый лай Йорика. И через полминуты на кухне появились оба: и пес, и Редис. Запах свежего хлеба и горячего рагу поднимет кого угодно.

Едва чертик увидел меня, сидящую за столиком с дымящейся миской, как его живот тоже предательски заурчал. Громко. Словно трактор на старте.

— Проснулся, соня? — приветливо улыбнулась я, зачерпывая рагу. — Давай, бери миску и присоединяйся. — И демонстративно отправила ложку в рот. — Ммм… Ничего так, вкусное.

Повелитель одеял и бардака выпрямился, весь из себя мрачный, чистый и… голодный. В холщовой робе он выглядел брутальным монахом после строгого поста. Если не считать рогов и взгляда, способного прожечь дыру в стене.

— Ты… — начал Редис, но голос предательски дрогнул. Он сглотнул, пытаясь взять себя в руки. — Ты — женщина в моем доме, и твой долг ухаживать за мной.

— Вчера наухаживалась, — отмахнулась я. — Сегодня ты уж сам как-нибудь.

— Это мой дом! И еда… — начал было чертик уже поднадоевшую песню.

— …принадлежит тому, кто ее сначала заработал, а потом разогрел и поставил на стол, — закончила я за него, указывая ложкой на вторую миску, стоящую напротив. — Садись и ешь, пока я добрая. И не ори. Утро добрым не бывает, особенно в музее ужасов.

Колебался он пару секунд, но гордость недолго поборолась с голодом. Голод победил нокаутом в первом же раунде.

Редис плюхнулся на табурет, схватил столовые приборы, хлеб и набросился на завтрак. Ел он молча, мрачно, но с такой скоростью, что я заволновалась, как бы ложку не проглотил. Йорик, получив свою порцию в миску, блаженно фыркал где-то под столом.

Черт что-то едва слышно ворчал под нос — по-моему, на само мироздание. Но без агрессии. Больше всего походило на бурчание медведя, которого не вовремя разбудили, но не тронули запасы меда.

Я наблюдала за ним, отхлебывая кофе. Вымытый, выбритый, в чистой одежде… Да, определенно красавчик. Черты лица правильные, сильные. Рога… рога придавали облику какой-то дикий шарм. Этакий стиль «роковой демон после СПА». Жаль, выражение лица всегда такое, как будто он только что наступил в то, что уже переварил и отложил Йорик.

— Ну что, ваше сиятельство, — начала я, когда первая волна голода схлынула, — завтрак удался? Превосходно. А теперь давай поговорим о справедливости и чести благородных господ.

Редис мгновенно насторожился, прищурив зеленые глаза.

— О чем ты?

— О том, — я сладко улыбнулась, — что еду, особенно такую вкусную и горячую, благородные господа обычно отрабатывают. Особенно