Эрик играет желваками, он зол как тысяча чертей, мне бы держать язык за зубами на самом-то деле и не дергать тигра за усы, вот только, в отличие от Сьеры, я Мортеля совсем не боюсь. И отсыпать мне плетей он не сможет при всём желании, на аристократок запрещено поднимать руку, и максимум, что может сделать Мортель, — отослать меня из Изумрудного и лишить содержания, тоже мне, жуткое наказание, хотя для леди этого мира в самом деле очень жестоко.

— Ты прекрасно знаешь, что нет, хотя, право слово, горю подобным желанием.

— Это пожалуйста, онанировать, то есть фантазировать, никто не в силах тебе запретить. Вернемся к цели моего визита. К слову, поделишься секретом, как ты узнал вчера о том, что я в библиотеке и о моём прибытии в Изумрудное? Уж очень быстро ты примчался, дорогой. Кто доложил? Не поверю, что Каргина, и не думай бездоказательно мне горничную очернять.

— А, гляжу, к Рот ты крепко прикипела, дорогая, — загораются глазенки Кайло хищным блеском.

Опасная ступень: если Эрик найдет маломальскую точку, как мною управлять, ничем хорошим это не закончится, особенно для меня.

Равнодушно пожимаю плечами.

— Каргина — всего лишь простая служанка, каких много, на её место тысячу таких, рьяно желающих.

— То есть, если я её отзову от тебя, всё-таки именно я выплачиваю жалованье твоей служанке, ты не расстроишься?

Мысленно до боли кусаю губу.

— Забирай. Мне не жалко. На её место я сама подберу кого-нибудь без страха, что ты через слугу можешь мною командовать или вынюхивать обо мне всякое разное.

— А есть что вынюхивать?

— Ну, я же не знаю, какие извращенные мыслишки бродят в твоей головке, родной.

Лицо Кайло темнеет от злости.

— Я тебя понял.

— Ну, раз понял, поговорим о нашей сделке.

В дверь осторожно стучат. Это чухоня кофе притащила, и пока Эрик отвлекся на свою подстилку, быстренько цапаю карточку «иди», потом придумаю, как вернуть её благоверному, хочу кое-что узнать, кое-что, что пришло мне ещё в прошлый наш разговор в голову. Собственно, уже придумала.

Бертина с недовольным видом ставит на свободное место небольшой поднос с маленькими чашками и вазочкой с печеньем. Поднимаюсь и под вопросительный взгляд Мортеля говорю:

— В уборную отойду, Бертина проводит. Правда, Берти-и-и?

У чухони нервно дернулась щека:

— Конечно, леди, — цедит сквозь зубы. — Странно, что вы запамятовали, где в Изумрудном уборная, ведь жили здесь какое-то время и в юности частенько бывали.

Напоминаю о памяти чукче, хоть это вообще не её дело, а в уборной подношу карточку к глазам, внимательно её изучаю, вдоль позвоночника ледяной холодок.

— Черт, так и знала! Вот же подонок.

Глава 16

К Мортелю возвращалась с полным хладнокровием. Гад с не менее царственным видом встречал меня, конечно же, на нагретом мною месте. Спокойно заняв ближе к нему свободный стул, осведомилась:

— Так, на чём мы остановились? Ах, да, на нашей сделке, только что-то нотариуса не вижу. Где же он?

— Обойдемся пока без нотариуса, в прошлый раз тебе удалось взять меня на слабо умелым блефом, дорогая, застала врасплох, но у меня было время обдумать твои слова и предложение, соответственно.

Нахмурилась. Нехорошее предчувствие засосало под ложечкой. Теперь-то я понимала, почему его натурально боялась прежняя хозяйка моего тела, и в общем-то совершенно не зря, но я не она.

— О чём речь?

— О том, что ты якобы добьешься аудиенции у короля и напоешь ему о плохом к тебе отношении с моей стороны, ха, только ты не подумала, сколько таких птичек, как ты, у него каждый день, десятки, если не сотни, моя дорогая.

Скривилась, ну, здесь он, грубо говоря, прав, я тоже думала об этом. Только парацетамол не знает, что у меня и помимо короля есть козырь за рукавом.

— И? Это не значит, что я не стану пытаться разрушить этот брак всеми доступными способами, Эрик. Оно тебе надо? Давай лучше дружить. Худой мир вернее войны, а воевать я сумею. Тебе не понравится.

— Не пытайся меня запугивать, Сьера, — морщится Кайло и ввинчивает в меня проницательный взгляд. — Ты очень изменилась, жена. И твои песни о том, что ты всегда такою была, полный вздор, ты изменилась после продолжительной болезни, будто поменялась душой, так сообщил мне мой человек, а он сумел отыскать всех уволенных тобою людей и взять показания, они здесь, — похлопал по столешнице, — записаны на фактерн-писец. Все до еди-и-иного слова.

И выгибает бровь, мол, что ты на это мне скажешь, родная? Что, что. По спине опять холодок. Гребанный тюбик.

— Пф, тоже мне, нашел страшную тайну. А ты сам был одной ногой у Костлявого бога? А я, знаешь, была, и многое за то время борьбы со смертью переосмыслила, как и то, что страхи — это ничто. Жизнь одна. И страшиться чего-либо точно не стоит, потому что в конечном итоге останется только лишь прах. Вот и всё.

Мортель некоторое время изучающе таращится на меня, хмыкает и качает головой.

— Надо же. Какие с твоих уст льются философские мотивы, я даже немного жалею, что не сделал этот брак полностью настоящим, такая мышка Сьера мне по душе.

— Да ты что? Поздно метать бисер, мой дорогой, меня ты точно не сможешь получить, не после того, что сделал.

Эрик впивается в меня потемневшим взглядом. Ага, ага, «я знаю, что ты сделал тем летом», хе-хе.

— Измены я не прощу. Не проси. Хотя можешь умолять и целовать мои стопы, но это тебе не поможет. Ты ценишь мою честность, Мортель?

— О, ещё как.

— Тем более, о каком настоящем браке может идти речь, если ты люто меня ненавидишь.

— С чего ты взяла?

— А это и не секрет.

— Хм. Пусть так. Вот только как тебя можно было любить, если твой отец выкупил меня, как какую-то породистую скотину? Унизительно.

М-м-м, об этом я догнала и сама, Кайло только подтвердил догадку.

— Твой кофе остыл.

— Спасибо. Я вижу. Что ж, выпью чуть позже.

— Могу приказать переделать.

— Благодарю за заботу, не стоит. Давай лучше покончим сотрясать воздух понапрасну и уже договоримся о наших дальнейших отношениях.

Неверный потирает губу пальцем.

— В целом, я согласен на твоё предложение, но, с кое-какой поправкой.