— Скорее, куратор особо запущенного случая, — парировал он, открывая потайную дверь за гобеленом.

Когда я добралась до своих покоев, живая и невредимая, поднялась новая волна пересудов. Леди Амелия, мол, заблудилась в лесу, испугалась шестиногого зайца (слухи уже разукрасили бедное существо до неузнаваемости) и была спасена лично принцем, который нашел ее рыдающей в три ручья под деревом. Это была вполне в духе Амелии история, и все в нее охотно поверили.

Элеонор, увидев меня, чуть не расплакалась от облегчения. В тот же вечер, запершись у меня в комнате, я ей все рассказала. Ну, или почти все. Опустила часть про другой мир, сказав, что артефакт нужен мне для решения некоего «семейного проклятия». Элеонор кивала с таким понимающим видом, будто половина знатных семей королевства страдала от подобных проблем.

— Значит, принц... наш союзник? — шепотом спросила она, ее глаза были круглыми от изумления.

— Пока что — наш зритель, которому надоело скучное представление, и он решил подкинуть актерам динамита, — уточнила я. — Но да, пока мы ему интересны, мы в относительной безопасности.

Относительной. Потому что принцесса Захира, едва я снова появилась в поле зрения, тут же возобновила свои атаки. Правда, теперь они стали тоньше. На следующее утро я обнаружила, что все мои туфли безнадежно испорчены — кто-то залил их каким-то липким розовым сиропом. А мою любимую шляпку украли и вернули... на голову мраморной статуи в фонтане, где она благополучно промокла насквозь. И конечно, испортилась.

Это было уже не смертельно, но чертовски раздражающе. Как комар, который ночью звенит над ухом.

Принц, как и обещал, предоставил мне доступ к архивам. Вернее, он начал приносить мне книги сам, под видом «занятий». Мы сидели в той же библиотеке, и пока я с умным видом делала заметки на пергаменте (изображая прилежную ученицу), он вполголоса читал мне выдержки из древних фолиантов.

— «Сердце Мира не есть инструмент, — читал он, — но скорее судья. Оно внемлет не словам, но глубине желания сердца...»

— Отлично, — проворчала я, рисуя на полях рожицу. — Значит, мне нужно не просто захотеть домой, а захотеть этого всем сердцем. А что, если мое сердце захочет шоколадный торт? Отправит меня в кондитерскую или в торт в виде взбитых сливок?

— В трактате говорится, что неуверенность и внутренние противоречия могут привести к «непредсказуемым и катастрофическим последствиям», — без тени улыбки ответил принц, перелистывая страницу. — Так что, да, леди Амелия, можете оказаться и взбитыми сливками. Рекомендую определиться с приоритетами. Торт или дом?

Сидеть с ним так рядом в тишине библиотеки было... странно. От него приятно пахло. И он был чертовски умен. Он не просто читал, он анализировал, проводил параллели, предлагал теории. Я ловила себя на том, что забываю о своей роли и всерьез с ним спорю о механизмах работы пространственных разломов, о которых еще месяц назад понятия никакого не имела.

В один из таких вечеров он закрыл книгу и посмотрел на меня задумчиво.

— Вы не находите это странным? — спросил он.

— Что именно? Тот факт, что я спорю о магии с кронпринцем вместо того, чтобы вышивать крестиком? Да, немного.

— Нет. То, что все эти инциденты направлены только на вас. Захира практически игнорирует вашу подругу, леди Элеонор. Почему? Она ведь тоже претендентка.

Я задумалась. И правда. Это было нелогично.

— Может, я просто яркая мишень? — предположила я. — Дурочка, которая вечно попадает впросак. Устранить меня, и вот он скандал, и одно место освободится.

— Возможно, — он не выглядел убежденным. — Но есть и другая версия. Что вы представляете для нее угрозу не как претендентка на трон, а по другой причине. Может, она знает о вашем... интересе к артефакту?

Ледяная струйка пробежала у меня по спине.

— Но откуда? Я никому не говорила.

— Магия, леди Амелия, — сказал он, вставая. — Она оставляет следы. И возможно, кто-то способен их учуять.

Он ушел, оставив меня с неприятным предчувствием. Я сидела и смотрела на свои руки. Руки Амелии. А что, если дело было не во мне? Что, если... в ней самой? В ее теле? Могла ли оригинальная Амелия быть как-то связана с магией? Или с самим артефактом? Или с Захирой?

Я подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на свое отражение. Платиновая блондинка с глазами цвета василька и кукольным личиком. Что ты скрываешь?

Вдруг я заметила то, на что раньше не обращала внимания. На внутренней стороне моего запястья, почти незаметно, проступал легкий, серебристый узор, похожий на след от прикосновения мороза к стеклу. Он был едва виден, и я всегда принимала его за случайную тень или прожилку на коже.

Но сейчас, при свете заката, падающего из окна, он слабо светился.

Я провела по нему пальцем.

Это еще что? Какой-то семейный знак? Родовой, как принято тут говорить.

Глава 14

Следующие несколько дней я провела, украдкой изучая свое запястье. Серебристый узор то появлялся, то исчезал, и никакой логики в этом я уловить не могла. Он напоминал мне то ли татуировку-невидимку, то ли сбой в матрице. Я даже попыталась спросить у Элеонор под видом «непонятной сыпи от новых духов», но она, изучив запястье через лупу, развела руками.

— Это не похоже ни на одну известную мне сыпь, леди Амелия. Возможно, это... врожденная пигментация?

Врожденная. То есть, это было у оригинальной Амелии. Но почему я раньше его не замечала? И почему теперь он иногда светится? Вопросов было больше, чем ответов, а единственный человек, который мог бы пролить свет на эту загадку, принц, был временно недоступен. Его вызвали на какую-то срочную встречу с послами из соседнего королевства. Мне удалось только оставить ему записку в одной из книг. Мы договаривались ранее о таком способе общения.

Тем временем, граф фон Лейден, видимо, решил, что скандалов нам недостаточно, и объявил о новом испытании. Назвал он его пафосно: «Бал Искренности».

— Каждая из участниц, — вещал он, собрав нас в бальном зале, — должна будет пригласить на танец того, кого она считает своим самым верным и искренним союзником здесь, при дворе. И объяснить свой выбор.

Принцесса Захира, не моргнув глазом, заявила, что ее верный союзник — это ее ручной леопард по имени Шахин, ибо «зверь не лжет и не предает». Граф фон Лейден поперхнулся, но