Николь качает головой:

— Не здесь. Слишком много людей.

Не споря, парень берёт её под руку, и они продолжают идти куда-то дальше.

— Куда ты меня ведёшь? — спрашивает Николь.

— Туда, где народу меньше, — не оборачиваясь, отвечает он.

Они выходят из здания. Ветер треплет серебреные, в свете полной луны, волосы парня.

— Ты уверен? Здесь людей даже больше. Они всюду, — смеётся Николь.

— А мы отойдём подальше.

Их шаги гулко отдаются в огромном пространстве крытой парковки. Недобро подмигивают металлические глазницы автомобилей.

— Хочешь показать свою машину? Есть, чем похвастаться? — изображает насмешливое фырканье Николь.

— Определённо, — парень снова берёт её за руку.

Ладонь у него тёплая, почти горячая и — сухая. Такая же, как губы. Но твёрдая. Даже странно, учитывая, сколько он выпил.

Они останавливаются около белого «ягуара».

— Машинку к костюму по цвету, что ли, подбирал? — фыркает Николь.

— Хочешь прокатиться?

— На тебе или на ней?

— На нас обоих.

— Боюсь, ты слишком пьян для обоих вариантов.

Подтянув Николь к себе, парень зажимает девушку между своим телом и машиной. Ранки на его губах и впрямь солоноватые, но ей нравилось раздражать их кончиком языка, ощущая металлический привкус. Второй поцелуй, если сравнить с первым, нежнее и чувственнее.

Николь бедром ощущает его твердеющий член. Странно, что блондинчик остаётся таким внимательным и деликатным.

Николь забирается пальцами под его одежду. Ведёт ногтями по его спине, перехватывая инициативу в поцелуе. Она выкручивает свой «гламор» на максимум, может быть, не слишком-то и умело. Её сила струится между ними, оказывая ощутимое давление на кожу. И вот уже его член стоит колом. Она чувствует, что возбуждение, охватившее парня, уже не наигранное, а настоящее. Его дыхание становится хриплым и прерывистым, а движения — страстными и грубыми.

Парень заглядывает Николь в глаза:

— Скажи мне, ты хочешь этого?

Она молча кивает.

— Уверена? — шипит он и, получив повторное разрешение, разворачивает девушку спиной к себе.

Она слышит звук расстёгиваемой ширинки.

Чтобы не упасть, Николь упирается ладонями о холодный капот машины.

Ещё немного и они перейдёт черту и пути назад уже не будет. Она сцепила зубы, стараясь не паниковать.

Пока, вроде, ничего сверхъестественного не происходило?

Нечто жёсткое и твёрдое упёрлось внутрь, а потом скрытая преграда внутри её тела прорвалась, как тонкая бумага, вызывая резкую боль, заставившую выгнуться дугой и скрипнуть зубами.

— Чёрт! — охнул парень. — Какого хрена⁈ Ты что — девственница⁈ — спросил он, почти в ужасе, готовый отпрянуть.

Николь перевернулась, обнимая, оплетая его руками, ногами, всем телом. Заставляя вернуться обратно.

Боль оживила ощущение пустоты и неполноты, которую срочно требовалось заполнить. Соски её напряглись и покалывали. Всё тело ныло. Уже знакомая истома нарастала, умоляя о продолжении.

— Не уходи, — припала она к нему, как изнывающий от жажды к источнику в пустыне. — Не уходи, прошу.

Он продолжил, вновь заставляя Николь выгибаться от боли. Но эта боль порождала жар.

Казалось, что она находится на незнакомой и непонятной грани. Ещё вот — вот и либо полетит, либо сорвётся вниз и разобьётся.

И вот уже Николь сама двигается навстречу бьющимся в неё бёдрам. Его лоб упирается ей в плечо, влажные волосы липнут к лицу. Она резко подаётся вперёд всем корпусом, хватая его за плечи. От быстрых спонтанных движений по телу будто разбегаются разряды. Неистовый жар разгонялся всё быстрее, жарче и — ярче.

Последние остатки самоконтроля вот-вот будут утрачены…

Они стонали оба, в унисон.

Весь мир для Николь сузился до горячих толчков внутри её жаркого тела. Она словно ощущала на языке биение его сердца, вкус его жизни в то мгновение, когда их обоих окутало голубоватым жемчужным сиянием.

Подобно ветру это сияние шевелило волосы, раздувая их горящим пламенем.

— Что ты такое?.. — его пальцы коснулись скул Николь.

Глаза закрылись. Инфернальный свет погас, будто исчерпался источник.

Стало холодно, неуютно, тоскливо, страшно.

* * *

В этот момент до Николь дошло, что она самым неприличным образом сидит верхом на парне, распростёртом на холодном бетонном полу.

Он выглядел красивой, восковой, поломанной куклой. Главное — безжизненной!

Паникуя, она схватила парня за руку, пытаясь прощупать пульс.

Рука его была податливой, безвольно-мягкой, но — биения сердца в венах не ощущалось. Прижав пальцы к сонной артерии. Николь ощутила то же — пустоту. В голове сигнальной лампочкой запел неслышимый звук остановки сердца на электронной аппаратуре.

Опустошённая и одновременно с тем словно пьяная, она поднялась, судорожно оправляя одежду на себе.

Ужас и пустота кружились в гротескном танце.

«Он — мёртв! — билась в голове мысль. — Боже, он мёртв. Я всё-таки убила его!».

— Прости, — пятясь, прошептала Николь, будто слова могли что-то изменить. — Прости! Я — не хотела…

Она бросилась прочь, бегом.

Сердце стучалось так, что отдавалось в ушах и висках.

Николь смутно помнила, как добралась до своей машины. Как вообще отыскала её в рассветных сумерках? Её трясло. Она всё ещё не могла поверить в реальность происходящего. Она только что впервые убила человека. Молодого, симпатичного парня.

Сжав руками руль, она упёрлась в него лбом. Хотелось завыть волком, дико, протяжно и надрывно.

До последнего Николь не верила в то, что смертельный исход — это не сказки, а реальность.

Как такое вообще возможно? Она даже не поняла, в какой именно момент процесса это произошло? Что вообще его убило?

В стекло постучали. Вид полицейского, нависшего над машиной, заставил Николь испуганно вздрогнуть.

Приоткрыв окно, она приветственно кивнула:

— Доброе утро, сэр.

— С вами всё в порядке? Помощь не нужна?

— Всё в порядке. Просто голова немного болит.

— Будьте, пожалуйста, осторожнее на дороге.

— Конечно, сэр.

Николь надела на пальцы кольца-обереги. Вновь волосы изменили цвет с рыжего на белый, а лицо — черты. Нос сделался короче, шёки — пухлее, а линия скул мягко округлилась. Лишь глаза остались того же цвета, что у её ночного двойника — яркие и зелёные.

Полные нечеловеческого огня.

Глава 4

Дом Стрегонэ

Истёкшая ночь подтвердила худшие опасения: жить, как человек, Николь не сможет. А жить как нечисть — не хочет. И не будет!

Самоубийство — страшный грех, а жертва — великий подвиг. Чем уход из жизни будет в её случае?

Мать всегда говорила, что боги карают за бегство из жизни так же сурово, как военный командир — дезертира. Жизнь — это бой. Пока он длится, ты не имеешь право сдаться. Ошибаться, не вывозить, ломаться, смиряться, сопротивляться, драться, идти вперёд, даже стоять на месте — всё, что угодно! Но — не