— Но, получается, в Зелёном Доме почти никого не осталось, — заметила Джэйн, и почему-то эта мысль вызвала у неё толику грусти. У мастера Травника царила очень приятная атмосфера, и она невольно заскучала по вечерам, которые проводила в окружении дружелюбных Хэйдли и задорного Дика.

— Мастер по осени набрал новых учеников и назначил меня за старшего! — горделиво выдал Артур.

— А как же Кори?

По лицу мальчишки пробежала тень.

— Там всё сложно, — неохотно сообщил он, но Джэйн достаточно было посмотреть на него просящим взглядом, и тот тут же сдался, выложив всё, как есть: — Родители мастера не желают видеть в своей семье кого-то менее достойного. И Кори теперь готовится к испытаниям Вратами.

— Не думала, что у волшебников так много предубеждений! — Для Джэйн новости стали сюрпризом.

— Обычно нет, но, когда дело касается старых семей, иногда случается нечто подобное, — пояснил Артур. — Хотя мастер сказал, что готов жениться на ней хоть завтра, но ты ведь знаешь Кори! Ей непременно надо доказать всем, что она… — тут он внезапно замялся, видимо, подбирая слова, и Джэйн с понимающей улыбкой закончила за него:

— Не такая вертихвостка, как я!

Артур смутился и даже слегка покраснел, и потому Джэйн пришлось его подбодрить:

— Я совсем не обижаюсь. Пусть думают, что хотят, раз уж это всех так развлекает! Надеюсь, родители нашего нового Главы города не требуют чего-то невероятного от Алисы?

— О, нет! Истинные пары благословлены небесами и почитаемы!

— Да, и почему же? — Джэйн вдруг стало очень интересно, что, кроме магической связи, давали эти загадочные отношения.

— Потому что только у истинных пар все дети в полной мере наследуют способности. В других случаях — это всегда лотерея, — серьёзно ответил Артур, а затем резко понизил голос и зашептал: — Ты ведь знаешь о дочерях прежнего Главы? Все, кроме Найиль, не прошли и пятой горгульи!

Джэйн чуть не присвистнула. Она и не догадывалась, что среди волшебников возникали подобные проблемы, но напоминание о Найиль вновь вызвало неясную тревогу. Желая заглушить неприятное чувство, Джэйн прекратила мучить Артура вопросами и полностью отдалась танцам. Польку сменил задорный котильон, а затем новые кавалеры, видимо, осмелев, начали сражаться за её внимание. Один, самый резвый, перехватил её у Артура, оттеснив того к ворчащим волшебницам. Джэйн думала уже отказать ему, но тот протянул ей бокал и поспешно извинился:

— Простите, эйс Редиан за напористость, но я просто не смог больше сдерживаться. Я восхищен вашей красотой!

Джэйн безотчётно отпила напиток, довольно бодрящий и освежающий, и расплылась в довольной улыбке. Комплимент пришёлся весьма кстати, пробуждая внутри азарт. Именно так всё и должно было быть: за неё следовало сражаться, и лишь смельчаки удостаивались танца. Так началась бесконечная череда лёгкого флирта, мелких курьёзов, вроде шуточных поединков, и бесконечного веселья. Джэйн смеялась, подначивала на всякие глупости столпившихся возле неё кавалеров и, казалось, напрочь позабыла обо всём.

Она едва ли могла сказать, когда именно веселье превратилось в эйфорию, а в теле вдруг начал разгораться непривычный жар. Будто её огненное платье и в самом деле решило воспламениться! И откуда только появилось странное томление в груди и дикая жажда прикосновений? Она словно заворожённая смотрела на губы нового кавалера. О, как же ей хотелось к ним прикоснуться! Взгляд скользнул ниже: у волшебника была широкая грудь и крепкие руки. Он с жадностью притянул её к себе, а она, будто ласковая кошка, бесстыдно прильнула к нему.

— Эй! С тобой всё в порядке? Ты вся горишь! — забеспокоился он, но Джэйн ничего не могла ответить.

Мысли в голове путались, а тело вело себя будто чужое. Это было подобно реалистичному сну, в котором никак нельзя повлиять на события, а можно только наблюдать и чувствовать. Джэйн не понимала, как и почему она откровенно повисла на своём последнем кавалере. Её руки сомкнулись у него на шее, а предательское тело слишком тесно прижалось для танца. Кажется, на них уже стали неодобрительно поглядывать, и волшебник, краснея, решился всё-таки вывести её подальше от всеобщего внимания. По пути он подхватил бокал и затем настойчиво предлагал его Джэйн.

— Тебе надо освежиться! — просил он, нервно косясь по сторонам. Похоже, она своими действиями поставила его в очень неловкое положение.

Джэйн неохотно приняла бокал, а затем залпом его осушила. Прохладная жидкость прокатилась по горлу, на мгновение принося облегчение. Но эффект был мимолётным, и уже через секунду нутро пылало, а туман в голове стал гуще, совершенно лишая возможности хоть что-то понимать. Ей хотелось лишь одного, как можно побыстрее заполучить этого мужчину. Позволить распробовать вкус его губ, почувствовать страсть объятий, ощутить его желание. Такое же невероятно сильное и неотвратимое, как её собственное.

Джэйн не помнила, как очутилась на улице. Морозный воздух покусывал кожу, но распалённое тело хоть и покрылось мурашками, но всё так же изнывало от жара. Очередная горячая волна накрыла её с головой, и она, ощущая себя будто страждущее от жажды растение безотчётно потянулась к мужчине. Тот, опешив, даже не успел отстраниться, когда губы Джэйн накрыли его рот пылким поцелуем. А потом какая-то сила резко оттолкнула того, швырнув в снег. И перед ней появился мастер.

Он не выглядел злым или рассерженным, скорее, очень обеспокоенным. И ему невероятно шла тревога. Глаза будто бы стали больше, а черты лица ещё прекраснее.

— И почему вы такой красивый? — вырвалось само у Джэйн, и её тело качнулось, теряя равновесие. Она так хотела приблизиться к нему, но что-то будто не пускало её!

— Ты пьяна? — Его голос звучал нежнейшей музыкой, от которой всё внутри тонуло в неге блаженства.

— Я не знаю…

Что-то в его облике переменилось, он нахмурился, а в глазах сверкнул огонь, но не тот чувственный и возбуждённый, что мучил саму Джэйн. А тёмный, опасный и яростный. Казалось, тот должен был спугнуть Джэйн, но вместо этого пламя внутри разгорелось ещё ярче. Она до боли и крика жаждала его коснуться. Он, именно он был ей необходим, как воздух, без которого невозможно дышать!

— Эй! — Она даже не поняла, как мастер оказался перед ней, опустившись на колено.

«Посмотри на меня!» — не просьба, приказ! И она ему подчинилась. Со всей страстью воззрилась на него, а поняла, что тонет, утопает в глубине взвившегося в его