Бросаюсь на доктора и сжимаю опешившего мужика в объятиях.

- Спасибо!

- Буду признателен, если оставите мои ребра целыми… - врач отпихивается деликатно, но решительно.

- Еще бы твои ребра проверить, - замечает стоящий рядом Ромка.

Меня не пускают к ней в реанимацию. Отвлекают тем, что мне тоже нужно пройти осмотр.

Приходится позволить им это.

Я отделался трещиной в ребре. Считай, вышел сухим из воды. Само заживет. Я не нежный цветочек.

Мой нежный цветочек переводят из реанимации в обычную палату только через сутки.

И я наконец вижу ее. Мою Лизу. Мою любимую девочку.

Она все еще спит. Бледная, трогательно хрупкая.

К животу приклеены какие-то проводочки, считывающие сердцебиение сына.

Поднимаю с белой простыни ее холодную изящную ладонь. Грею в своих руках. Мои пальцы дрожат, а на глазах выступают слезы.

Как я мог посмотреть на другую? Почему не подумал в ту дурацкую ночь, что ставлю на кон свое счастье?

И что бы было, если бы удержался? Крот все равно организовал бы мой арест, это факт. Но Лиза не уехала бы от меня в Питер. Как бы все сложилось?

Может быть так же… Наверно, все равно пришлось бы прятать ее в деревне. Но какой была бы наша жизнь там?

И как мне сделать так, чтобы она простила?

Как начать все сначала?

Касаюсь губами ее лба, вдыхая родной запах вперемешку с противным больничным.

Лиза приходи в себя к вечеру. Встречаю взгляд родных глаз. Ничего не говорю. Молчу, давая ей время прийти в себя.

А она тут же тянется к животу, путаясь в проводах. Аппарат, измеряющий сердцебиение сына противно пищит, и в палату тут же прибегает медсестра, чтобы его поправить.

- С ним все хорошо, - успокаиваю я Лизу. – Слышишь, как бьется его сердце?

Киваю головой в сторону аппарата, который благодаря медсестре перестал пищать, и теперь снова передает ритмичное сердцебиение ребенка.

Жена расслабляется. Из ее взгляда уходит тревога и напряжение.

Снова беру ее за руку и подношу все еще холодную ладошку к губам. Целую, глядя в глаза моей малышке.

Лиза отвечает. Слабо сжимает мои пальца своими. Поражаюсь, как мало у нее сил, и на глаза снова наворачиваются слезы.

Отворачиваюсь, чтобы стряхнуть их незаметно, но она, конечно, все видит.

Улыбается слабо, а у самой тоже глаза на мокром месте.

- Прости, любимая…

Вижу в ее глазах вопрос и качаю головой.

- Просто прости меня за все. Я тебя люблю. Я очень люблю вас обоих…

Лиза засыпает почти сразу, и персонал пытается меня выгнать. Отмахиваюсь от них, пока пожилая медсестра не намекает на то, что от некоторых тут воняет на весь этаж.

Я ведь так и сижу тут в грязной, испачканной кровью Крота одежде.

Приходится ехать в отель, чтобы принять душ. Рома снял для нас номера недалеко от больницы. Ему завтра нужно будет вернуться в наш город. А я похоже остаюсь здесь надолго.

- Антон, ты вообще-то нужен там, понимаешь? – прямо заявляет друг. – Без тебя всё поделят…

- Пускай делят, - ни на секунду не задумываюсь над ответом. – Приеду, потом переделю. Я сейчас тут нужнее. Тут, понимаешь?

- Понял тебя, Антон Николаевич, - кивает Ромка. – Я сам разберусь. Хрен кто нас обойдет.

На следующий день нам приходится потратить кучу времени на полицию и дачу показаний.

Затем Ромка улетает, а я возвращаюсь в больницу.

Подхожу к палате, где лежит моя семья, и сердце простреливает тоской – Лиза плачет.

Отвернулась к стенке и тихонько всхлипывает.

Хочется снова голыми руками кого-нибудь придушить. Вот только все уже придушены.

Крот сдох, не доехав до больнички. Его людей переловили. Убивать больше некого.

Подхожу к жене и глажу ее по плечу.

Она замирает. Поспешно растирает по щекам слезы, и оборачивается с натянутой улыбкой.

- Что-то с малышом? – спрашиваю осторожно.

- Нет, с ним все хорошо…

В глазах у нее такая тоска, что мне и самому хочется пустить слезу.

- А что тогда? – стираю с ее щеки слезу своим пальцем.

- Я не знаю, что мне делать…

Подношу к губам ее руку и целую по очереди каждый пальчик. Наконец-то они стали теплыми.

- Пока ничего, - произношу спокойно, - еще два с половиной месяца тебе придется ничего не делать. Потом… подумаем потом, любимая…

Мои слова не успокаивают. Из глаз Лизы снова бегут слезы.

- Я так не могу, Антон, - всхлипывает жена, и мое сердце сжимается, предчувствуя нехорошее. – Ты… мы… я ведь люблю тебя…

Не понимаю, в чем проблема.

- Это ведь хорошо? - решаю уточнить на всякий случай. – Почему же ты плачешь?

Мотает головой, закусив губу.

- Не хорошо! Мы решили развестись, и на то есть причины. Не делай вид, что их нет. Я не смогу уважать себя, если смирюсь с изменой, понимаешь?

Подвисаю на какое-то время. Вот, значит, как. Она другого пути и не видит.

Возможно, пора прекратить идти наперекор. Нужно уважать ее желания.

- Хорошо, - снова целую любимые дрожащие пальчики. – Если ты хочешь развод, значит будет развод.

48

– Если ты хочешь развод, значит будет развод, - спокойно соглашается муж.

- Что? – мне даже кажется, что я ослышалась.

- А почему бы и нет? – пожимает плечами Шитов. - Раз для тебя это так важно, думаю, придется пойти на это.

Я не чувствую никакого облегчения. Слова мужа только добавляют боли к разрывающим меня на части сомнениям. Я ведь действительно люблю его. Но и простить страшно.

А он…

Получается, сдался.

- Ты согласен? – спрашиваю неуверенно.

- Конечно.

Вглядываюсь в его лицо, но не нахожу там ни тени сомнения.

Вдруг становится так обидно. Да, я сама настаиваю на разводе. Да, я сама его отвергаю. Но неужели у него нет сомнений?

Он настаивал на том, что любит меня и мы семья, а теперь так просто сдался!

Понял, что усилия не оправдываются. Осознал, что прикованная к больничной койке жена – не предел мечтаний.

Прикусываю губу, пытаясь сдержать слезы, а Антон совершенно невозмутимо наклоняется и целует меня в лоб.

- Как ты себя чувствуешь кроме душевных терзаний? – спрашивает он.

- Хорошо…

- Ну и прекрасно.

Пока еще муж откидывается на спинку