Молчание.

Говори, тварь, ну же. Говори!

- Может и передам, когда увижу на своем счету твои деньги. Поторопись, Шитов, Лизонька невероятно соблазнительно плачет.

- Гнида! – рычу в трубку. – Только тронь ее!

Не выдерживаю. Понимаю, что не справляюсь и теряю контроль.

- Ну ладно, Антош, давай потом созвонимся…

- Нет! – беру себя в руки. – Зачем откладывать? Лови бабки и дай мне поговорить с женой!

Я уже написал сообщение бухгалтеру. Дал команду на очередной перевод.

- Вижу, вижу… - слышу, как Крот довольно хмыкает. – Но сейчас трубочку не могу передать. Лизонька не в настроении говорить.

- Крот!

Слышу, как кто-то на том конце зовет Кротова. Голос нервный.

- Ну что? – рявкает Крот не мне. – Не тормози, я сказал!

Чьи-то голоса. Хлопанье дверей. А потом звонок обрывается.

- Чё-ё-ёрт!

Тут же набираю последний номер, но на звонок никто не отвечает.

Сжимаю трубку с такой силой, что корпус трещит.

- Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Бью кулаком по переднему сидению. Нужно сбросить напряжение хоть как-то.

- Там перестрелка с постовыми, – передает Рома информацию от наших. – Наш клиент, сто процентов. Всё Антон, мы их зажали. Дальше не уйдут.

Мчим туда с бешеной скоростью. Пролетаем пятьдесят километров буквально за пятнадцать минут. И не успеваем.

Постовые ранены. Машина Крота брошена вместе с застреленным водителем.

Моей малышки нигде нет.

Не хочу думать о том, почему он не дал ей трубку. Что если я уже опоздал? Что если гоняюсь сейчас за призраком?

Отгоняю от себя все мысли. Не важно. Я найду свою беременную жену. Из-под земли достану Крота. Без вариантов.

- Полиция и наши люди прочесывают район, - сообщает Ромка. – Давай присоединимся к какой-нибудь группе. Все равно ты ждать в стороне не сможешь.

Киваю.

Мы в частном секторе. Тут вокруг дома и заборы. Можно забиться в какую-нибудь дыру и попробовать пересидеть. Если Лиза с ним, то далеко уйти они не могли.

Если Лиза все еще с ним…

Заглядываю в окна чужих домов. Куда мне ломиться? Где искать жену с еще не рожденным ребенком?

Может, в этом ободранном сарае с покосившейся дверью? Может, вот в том большом доме, перед которым опрометчиво распахнуты ворота?

Мы отстали от группы. А потом и вовсе свернули не туда. А может и туда. Ребята, занятые поиском, не посчитали стоящей внимания узкую тропку, перекрытую чей-то припаркованной машиной.

- Пошли, - тяну я за собой Рому, - проверим там.

Тропинка ведет к заброшенному двухэтажному дому. Такому ветхому, что его очевидно готовят под снос.

- Погоди, Антон, - останавливает меня Рома. – Я ребят вызвал. Дождемся их и осмотрим.

- Хорошо, что вызвал, - говорю я, наклоняясь к дороге и поднимая с земли красную резинку с тремя бусинами. – Только ждать их я точно не буду.

Я не помню какого цвета у моей жены куртка или шапка. Хрен знает почему. Но я везде узнаю эту дурацкую резиночку, которой Лиза собирала волосы.

Я смотрел на эту красную херню часами, пока жена спала, отвернувшись к стенке. Да я дрочил, представляя, как стягиваю эту штуку с ее головы.

45

Я сижу в углу на грязном полу в какой-то заброшке. Меня притащил сюда Кротов после перестрелки на дороге.

Кажется, все его люди разбежались. Потому что я точно помню, что за нами ехали еще как минимум два автомобиля с головорезами Кротова. Но никто не подъехал забрать нас из простреленной машины.

Крысы решили сбежать с тонущего корабля. А я в заложниках у безумного капитана.

Мы сидим в нашем укрытии уже час, и с каждой минутой Кротов раздражается и дергается все сильнее.

Буквально теряет человеческое лицо, понимая, что его загнали в угол.

Я слышу за окном вой сирен. Нас найдут – это вопрос времени. Вот только времени, похоже, у меня не осталось.

Еще в машине я почувствовала, как схватывает живот и… сердце. Знакомая, нехорошая боль.

Я прекрасно знаю, что без помощи таблеток или врачей она не прекратится. Будет нарастать и нарастать, пока перед глазами не поплывут черные мушки, и я не потеряю сознание.

Да я уже на грани. Погруженное в темноту помещение плывет перед глазами, мешая рассмотреть хоть что-то.

Здесь сыро, холодно и мрачно. И, кажется, мне отсюда не выбраться.

Больше, чем сердце, меня беспокоит живот. Он не просто каменеет, как это уже бывало. Сильная резкая боль стягивает низ живота и поясницу с пугающей регулярностью.

И от этого мне страшнее всего. Еще слишком рано. Шесть с половиной месяцев – это недостаточно. А в таком месте у моего сына не будет и шанса. Если он в принципе у нас еще есть.

Напротив меня на полу сидит Кротов. Он то встает, чтобы походить туда-сюда, то дергается к окну, то садится обратно.

На лице безумная улыбка. В руках зажато оружие. Дикий взгляд бегает по комнате, останавливаясь лишь на мне.

Меня тошнит от этого взгляда. В нем я вижу свой приговор. Кажется, я стану последним удовольствием кровавого убийцы. Его последней жертвой.

Когда меня скручивает от боли в животе, Кротов буквально кайфует. Смотрит не отрываясь, как я корчусь, а в глазах пелена восторга.

Я устала боятся и плакать. И в целом очень устала. Сил почти не осталось. Они все уходят на болезненные схватки, а в перерывах я почти отключаюсь.

Кротов подливает масла в огонь, рассказывая в красках, как убьет меня и ребенка, когда я рожу. Просто вначале он хочет досмотреть это шоу. Дать мне помучиться.

Его слова не вызывают во мне ужаса. Все чувства давно притупились от боли. Сползаю вниз, ложась щекой прямо на грязный пол. От прогнивших досок пахнет плесенью и тленом.

Где-то в отдалении скрипит входная дверь, и Кротов подскакивает.

- Как же жаль, - качает он головой. – Досмотреть не выйдет, Лизонька. Придется кончать тебя сейчас.

Кротов встает напротив и направляет на меня пушку. Целится в живот, потом переводит дуло на голову, и обратно вниз на живот.

- Как думаешь, это Антоша? – спрашивает меня Кротов. – Было бы хорошо. Хочу пришить тебя у него на глазах…

Слышу тяжелые шаги, а потом в проеме без дверей появляется силуэт мужчины. С трудом узнаю мужа сквозь пелену надвигающегося обморока.

Кротов довольно смеется, с шумом втягивает воздух, а затем я слышу щелчок.