Для того, чтобы и дальше вести тот образ жизни, который ему очень нравился, нужно было развивать бизнес. Так что забот у него было много…

– Будь она проклята, – мрачно согласился Соловков и, толкнув коляску, которая вскоре могла стать инвалидной, сделал ещё один шаг по своей новой жизни.

***

– Я сказал, что ты будешь лежать здесь столько, сколько понадобится!

Именно такую фразу говорил мне Амир раз за разом, как только я начинала заикаться о том, что мне очень хочется домой. А всему виной было небольшое подскочившее давление, которое Асатиани воспринял едва ли не как угрозу для наступления ранних родов, что и стало причиной тому, что меня поместили под присмотр лучших врачей.

И если первую неделю я лежала смирно, наблюдалась и выполняла все предписания, то когда выяснилось, что я и дети полностью здоровы и мне ещё ходить и ходить беременной, ведь малыши пока никуда не собирались, мною было принято решение возвращаться домой. Амир воспринял это в штыки. И я начала подозревать, что он желает меня запереть в стенах клиники до самых родов.

– Ты говорил с врачом? – отозвалась я, начиная собирать вещи.

Всем нутром чувствовала, что Асатиани смотрит за мною с огромным недовольством. Но я не хотела прозябать тут и дальше! Хотя, конечно, то беспокойство, которое проявлял в мою сторону Амир, мне льстило. А со временем, когда наступил третий месяц беременности, он и вовсе начал говорить про близнецов «наши дети». Это подкупало.

– Говорил, – мрачно отозвался Асатиани.

Подошёл и отстранил меня, мягко, но непримиримо. Начал сам паковать мою одежду, что ввело меня в состояние ступора.

– Я не понимаю, как тебе удаётся делать со мной такие вещи, Карина, – покачал он головой, окончательно сбивая меня с толку.

– Какие – такие? – выдохнула я, не совсем осознавая, что конкретно он имеет в виду.

Амир ответил не сразу. Закрыл застёжку-молнию и повернулся ко мне.

– Ни одна женщина до тебя не вила из меня верёвки, – признался Асатиани. – И я был уверен в том, что такая особа не родится на свет никогда.

– Особа? – тут же сложила я руки на довольно объёмном, но аккуратном животе.

– Так и знал, что ты так скажешь! – воздел руки к небесам Амир. – Особа, да. Бесконечно спорящая, имеющая своё мнение, но бесценная…

Я почувствовала, что мне в лицо бросается краска. За последние полгода мы с Асатиани сблизились ещё больше. У нас было общее дело, мы сообща шли по жизни в то будущее, которое с каждым днём становилось всё более уверенным и спокойным. И хоть между мною и Амиром пока не имелось каких-то романтических отношений, всё кругом буквально кричало: рано или поздно они случатся.

– Послушай, – примирительно сказала я, подойдя и положив ладонь на сгиб локтя Асатиани. – Тебе разве не достаточно того, что я уже делегировала все полномочия Вале, и она теперь знает о деле, которое принадлежит мне, гораздо больше, чем я?

Амир покосился на мои пальцы, лежащие поверх его тёмной рубашки. Даже через ткань я ощущала тепло, которое источала его кожа…

– Мы уже говорили… Наши дети не должны пострадать от того, что их мама – та самая особа, у которой вечно свербит.

Он убрал мою руку со своего локтя, но лишь для того, чтобы поднести её к губам и поцеловать. После чего начал деловито допаковывать мои вещи, распихивая крема и зарядки по маленьким кармашкам сумки.

Я победила, Амир забирал меня домой.

– Не пострадают, – заверила его я. И прежде, чем выйти из палаты и отправиться на пост к медсестре, чтобы сообщить, что я уезжаю, добавила: – У них ведь очень серьёзный и ответственный папа…

Три года спустя

Алексия и Леон носились вокруг клумбы с цветами. То обрывали несчастные нарциссы, которых распустилось столько, что от них каждый вечер по саду плыл роскошный аромат, то забывали о своём хулиганстве, чтобы начать допекать лабрадора Сеню.

Последний воспринимал все шалости близнецов флегматично. Даже позволял им улечься поверх себя, когда Алекс и Леонтий, наигравшись вдоволь, буквально падали от усталости на собаку.

– Амир – сама серьёзность, – проговорила Даша, указав бокалом мартини на моего мужа.

Я спрятала улыбку за глотком апельсинового сока, который пила вместо алкоголя, потому что была беременна нашим с Амиром сыном.

– О, теперь он совсем большой человек, – ответила я не без гордости за любимого. – Столько международных контрактов, бесконечные поездки… Мы с детьми так скучаем, когда он не рядом.

– Уверена, он тоже скучает, – откликнулась Даша. – Ладно, пойду посмотрю, куда унеслась эта неугомонная детвора.

Она поднялась из плетёного кресла и направилась на поиски своей двухлетней дочери и Алексии с Леоном. А я осталась сидеть, наблюдая за мужем.

Любовь к нему была какой-то особенной. Я не сразу поняла, что именно это чувство не только родилось в моей душе, но ещё и стало крепнуть с каждым днём, когда вдруг осознала, что без Амира чувствую себя так, словно у меня украли половину сердца. А когда это случилось и я призналась во всём мужу, он воздел глаза к небесам и поблагодарил бога за то, что я, наконец, рассказала ему о своих чувствах.

С тех пор я была самой счастливой женщиной в мире.

– О чём ты задумалась? – спросил меня Амир, когда оставил мужа Даши присматривать за барбекю, а сам присел рядом.

Я не знала, как ответить ему теми словами, которые могли бы вместить хотя бы сотую долю того, что я чувствовала. Но когда повернулась к Амиру и посмотрела в его глаза, увидела, что он понял всё без слов.

А впереди у нас был долгий путь. Который закончится нескоро. И который мы проведём вместе рука об руку, воспитывая сначала наших детей, а затем внуков. И даже – я была уверена в этом – правнуков.

И хоть начался этот путь далеко не с первых мгновений нашего знакомства, сейчас я знала: именно с этим человеком нас свела судьба.

И даже если у этой самой судьбы свои планы на то, как привести людей друг к другу, рано или поздно они всё равно встретятся.

Ведь ещё их направляет та огромная божественная сила, которая никогда не ошибается.

Любовь.