– Хорошо. Но только помни, что он очень слаб, – ответила я Амиру и мы направились к дому.

Он пошёл к отцу первым. Сам, без каких-либо вопросов и уточнений с моей стороны. А я, сидя на краешке дивана в гостиной, всё думала, думала, думала… Вспоминала себя ту, которая впервые узнала о неверности Тимофея. Сравнивала с Кариной, которую обрела сейчас. И понимала, что пропасть между двумя версиями меня самой лишь растёт с каждым мгновением.

Амир и Давид говорили долго. Я даже начала подумывать о том, чтобы устроиться удобнее и немного подремать, потому что устала ждать, когда Асатиани-младший всё же вышел ко мне. Посмотрел и не сказал ни слова, но по тому, в каком состоянии он находился, можно было уверенно сказать, что разговор с отцом у него вышел очень эмоциональный.

– Он тебя зовёт, Карина, – тихо проговорил Амир. – От госпитализации отказывается наотрез. Я переговорил с врачом, он сказал, что часы папы сочтены. Хоть дома он останется, хоть мы перевезём его в лучшую клинику.

Я кивнула и сжала пальцы в кулаки. Амир устроился рядом, и какое-то время мы посидели в молчании, после чего я встала и, не прибавив ни слова, отправилась к Давиду.

На удивление, выглядел он гораздо лучше, чем когда мы виделись в последний раз. Весь будто бы светился изнутри, а лихорадочно сверкающие глаза говорили о том, что Асатиани находится в высшей степени нервного напряжения.

– Подойди, подойди, – попросил он, сделав рукой характерный жест, после чего похлопал по краю постели. – Ты вернула мне сына! – воскликнул Давид с таким восторгом, какой бывает у маленьких детей, что получают на день рождения заветный подарок.

Я слабо улыбнулась и, устроившись на кровати, ответила:

– Амир вернулся сам. Вы наверняка уже поняли, что заставить Асатиани сделать хоть что-то против воли невозможно.

Давид тихо и как-то надтреснуто рассмеялся, после чего достал из-под покрывала бархатную коробочку, которую протянул мне.

– Это для моих внуков. Вещи, которые особо ценили и любили Лена и Алекс. Отдашь своим детям, когда они немного подрастут.

Я открыла коробочку и увидела два парных браслета. Очень красивых и сделанных, скорее всего, на заказ. Должно быть, их носили муж и жена – Алекс и Лена. Например, надели друг другу на запястья, как немые обещания быть рядом всегда.

– Может быть, вы сами… – начала я, но Давид меня тут же перебил.

На руке моей сомкнулись его сухие горячие пальцы, Асатиани помотал головой.

– Нет, Карина. Не сам. И спасибо тебе за всё то, что ты сделала для меня и моего Алекса. Ты вернула мне одного сына, ты дала мне надежду на то, что мой погибший ребёнок будет иметь продолжение… А сейчас я так устал…

Несмотря на сказанное, Давид выглядел не просто бодрым – казалось, он вот-вот подскочит с кровати и пустится в пляс. Но я понимала, что это впечатление очень и очень обманчиво.

– Отдыхайте, – просто ответила я и, поднявшись, подалась к Асатиани.

Коснулась губами его щеки, которая почему-то была ледяной.

– Да… я буду отдыхать, – ответил он и, взглянув на мой живот, улыбнулся, после чего откинулся на подушки.

В эту ночь я почти не сомкнула глаз. Амир остался, хотя вполне мог отправиться туда, где переночевал бы не в настолько гнетущей атмосфере. Вроде бы всё было ровно таким же, как вчера и позавчера, но я физически ощущала нечто огромное, неотвратимое, с чем было бесполезно бороться.

А на рассвете, когда я всё же заставила себя погрузиться в тяжёлое забытье, меня разбудил Амир.

Он сообщил то, чего я подспудно ждала.

Давид Асатиани отправился на встречу со своим сыном Алексом.

Смерть Давида будто опустошила меня. Словно до сего момента я была сосудом, в котором теплилась жизнь, и вот теперь она почти иссякла и мне нужна была перезагрузка.

И только два обстоятельства держали меня на плаву – моя беременность и то, что Амир взял на себя все заботы, связанные с прощанием и похоронами.

Это не был какой-то вселенский траур, я не ощущала себя так, будто жизнь моя кончилась. Нет. Я просто будто дошла до определённой точки, после которой должен был начаться новый этап. Как в игре, когда добираешься до следующего уровня, и тебе нужно просто подлататься перед тем, как начать его проходить.

Амир настоял на том, чтобы я перебралась к нему. Хоть я и восприняла это предложение, больше похожее на требование, без восторга, но аргументы Асатиани выслушала. Он обещал максимально избавить меня от любых волнений, в том числе и от своего общества, чтобы я могла отдохнуть. И когда я оказалась в одной из шикарных комнат, которая была полностью готова для того, что я могла разместиться с комфортом, поняла, что это было верное решение.

А стоило мне только очутиться на удобной постели, как я провалилась в сон. Только успела подумать о том, что теперь могу позволить себе полноценный отдых. А Амир Асатиани сделает всё, чтобы его не нарушили.

И всё же, открыв глаза следующим утром и поняв, что я отлично выспалась, я начала думать о том, как дальше выстраивать свою жизнь. Постоянно бояться, прятаться от Соловкова или его Эммы – это не то, чем я хотела бы заняться. К тому же, теперь на мне лежала огромная ответственность – просто невероятных объёмов бизнес, в котором я, положа руку на сердце, не особо разбиралась. А ещё мои дети, которым нужно было уделить максимум внимания и не после родов, а уже сейчас.

– Доброе утро, – поздоровался со мной Амир, когда я спустилась к завтраку.

Он взглянул на меня встревоженно, но, когда я улыбнулась в ответ, расслабился.

– Я думал, ты будешь спать до завтра, – покачал он головой. – И рад, что ты отдохнула. Я вчера сделал все распоряжения – ты можешь ни о чём не волноваться.

Искусно обойдя тему смерти и похорон Давида, Амир, тем не менее, успокоил меня всего парой слов.

– Позавтракаешь со мной? – предложил он, указав на стул рядом.

Я кивнула и устроилась возле Асатиани. Посмотрела на еду,