Во-первых, откуда он узнал? Во-вторых… что за наезды вообще?! Я начинаю злиться, и Давид, видимо, тоже – во всяком случае, довольным он совершенно не выглядит.

– Отец, для начала сбавь тон, – говорит холодно. – Я уже давно не мальчик, так со мной разговаривать. Откуда у тебя информация и с чего ты решил, что тебе известна вся правда?

– У меня свои источники, – высокомерно заявляет Мещерский-старший. – А уж что касается правды… Напомнить тебе, скольких девиц, желающих занять место невесты, я от тебя отвадил, пока ты все эти годы с ума сходил по этой своей Аделине?!

– Мои отношения с Аделиной тебя не касаются! – отрезает Давид.

Повисает пауза.

– Так, значит, всё-таки ты уверен, что это она, – его отец тянет слова медленно, словно в процессе решает, как именно поступить с этой новостью. – И дети. Там же двое детей, так? Ну что ж… Хорошо, что дотянула их сама до такого возраста. Тогда, естественно, в первую очередь тест ДНК, и если подтверждается, что дети твои, с матерью их, разумеется, оставлять нельзя, сам понимаешь, да и с тобой тоже. Не хватало ещё. Так что я их заберу…

Что?!

Он охренел?!

Задыхаюсь от ненависти, от боли, от… равнодушия в голосе этого монстра!

Решил он! Сделал выводы!!!

Пусть подавится! Хрен им всем, а не мои дети!

Пока меня трясёт от услышанного, Давид бьёт по тормозам.

Подхватывает мобильный, выключая громкую связь. И цедит в телефон абсолютно мёртвым голосом:

– Заткнись!!! – короткая пауза. – Что слышал! Ты моих детей не увидишь! Как и их мать! А если уж на то пошло, и меня тоже!!!

Отключает мобильный и, рывком дёрнув дверь и выскочив из машины, со всей дури швыряет его об асфальт. Тяжело дышит, глядя на разлетевшуюся на части технику. И, заставив меня вздрогнуть всем телом, с размаху бьёт ладонями по кузову, да так, что внедорожник встряхивает.

Поднимает голову, находит взглядом моё лицо… Срывается, обходя автомобиль, открывает дверь с моей стороны…

– Ада, послушай, – осторожно, крепко берёт меня за плечи. – Я. Никогда. Этого. Не позволю! Слышишь? Я знаю, что ты мне не веришь, но поверь сейчас, пожалуйста! Я скорее сам помогу тебе с детьми исчезнуть и уйду, оставлю вас, если не захочешь меня больше видеть. Обещаю! Никто не заберёт у тебя сыновей!

Судорожно выдыхаю, на глаза наворачиваются слёзы.

– Не плачь, пожалуйста, – Давид аккуратно, тыльной стороной ладони касается моей щеки. – Обещаю, всё будет хорошо.

Подаюсь вперёд и утыкаюсь лбом ему в плечо.

После того ужаса, практически животного страха матери за своих малышей, который я пережила несколько минут назад, мне нужно почувствовать рядом хоть кого-то… Кого-то живого. И близкого. Несмотря ни на что.

Мужчина замирает на мгновение, а потом немного неуверенно, но очень бережно обнимает меня чуть крепче.

– Давид, я так больше не могу, – говорю хрипло, слегка отдышавшись и отодвигаюсь от него, поднимаю на мужчину глаза. – Мне нужна вся правда. Что за чушь нёс твой отец?! Что значит «дотянула их сама»? С какой стати детей нельзя оставлять не только со мной, но и с тобой тоже? Либо ты отвечаешь на все вопросы, либо… я звоню Алёне, она приезжает, и вы с ней вместе разрабатываете план, как именно мне с детьми исчезнуть, чтобы ни твой отец, ни… ты меня больше не нашли. У неё получилось один раз. Теперь будет сложнее. Но ты поможешь, – смотрю на него, чувствуя, как изнутри поднимается что-то, чему нет названия, какая-то чёткая уверенность, что сейчас он сделает то, что я скажу. – Ты поможешь. Потому что только что пообещал. И я поверила обещанию. Обещанию – но не тебе. Пока что.

Повисает молчание, и я вдруг ощущаю, что на улице похолодало, и в открытой продуваемой машине я промёрзла до костей, меня потряхивает почти как в ознобе, пальцы дрожат. Ветер ледяной… Покрепче сжимаю челюсти, чтоб зубы не стучали, и упрямо смотрю в глаза мужчине напротив.

– Хорошо, – выдыхает Давид. – Да, ты права. Я… расскажу. Тем более, что итог всё равно будет один.

– Какой итог? – спрашиваю, нахмурившись.

– Ты уйдёшь, – он пожимает плечами.

– Не надо решать за меня, – прищуриваюсь, глядя на него. – Сначала мы поговорим.

Он кивает и отходит, давая мне закрыть дверь, но, кажется, внутри себя уже всё решил. В раздражении закатываю глаза. Какие же мужчины иногда бывают упрямые бараны! Он себе что-то там в своей голове напридумывал, выводы сделал, а взглядами остальных на ситуацию поинтересоваться даже не сподобился! И считает себя и своё мнение единственно правильным – ну конечно, а как же иначе!

Вот и теперь, смотрит на меня таким взглядом, как будто уже попрощался навеки!

– Давид, – зову его твёрдо, – хватит хоронить будущее! Моё, своё и человечества заодно! Поехали! Я по детям соскучилась! Да и тебе уже давно пора с ними познакомиться!

Глава 27

К дому мы подъезжаем, когда день уже перевалил за середину. У мальчиков сейчас скорее всего дневной сон, и я захожу в дом тихонько, стараясь не шуметь. Давида прошу о том же, и он просто держится у меня за спиной.

– Линочка! – тётя Нина поднимает голову от вязания, она парням как раз носочки собиралась мастерить, значит, сыновья действительно спят. – Вернулась? Ну как ты там… – прерывается, увидев позади Мещерского.

– Тётя Нина, – говорю негромко, – познакомься. Это… Давид Мещерский. Отец Юры и Егора.

– Добрый день, – Давид вежливо наклоняет голову.

Пожилая женщина сурово рассматривает мужчину, поджимает губы. Ну да, я говорила ему правду, когда сообщала, что тётушка об отце моих детей не лучшего мнения. Мы с Алёной не рассказывали ей всю историю, но она же прекрасно понимала, что не просто так я пряталась у неё беременная.

– Дети спят ещё, – тётя, смерив Мещерского последним уничижительным взглядом, обращается только ко мне. – Ты поди умыться да переодеться с дороги хочешь?

Оборачиваюсь на Давида, нахмурившись, но тот еле заметно качает головой, чуть приподнимает уголки губ в намёке на улыбку. Глаза правда остаются такими же, и взгляд безнадёжный.

– Ничего с ним не сделается, – язвительно хмыкает тётушка. – Пару вопросов ему задам и послушаю, что ответит. Не помрёт, поди!

– Тёть Нин! – укоризненно качаю головой, но всё же, решив их оставить, иду в комнату.

Осторожно-осторожно приоткрываю дверь и прохожу внутрь. Подкрадываюсь к кроваткам и останавливаюсь, глядя на спящих сынишек. Ну просто наглядеться невозможно, как же я по ним соскучилась! А всего-то чуть больше