– В общем, так. Нам надо поговорить. И мы поговорим. Позже. Будет просто прекрасно, если ты ответишь правду на мои вопросы, – зло усмехается. – Например, почему твой отец настаивал на аборте, когда узнал о моей беременности?

У меня немеет лицо, и Ада, явно обратив внимание на мою реакцию, удовлетворённо кивает.

– О, да! Я, как видишь, в курсе! И что за нужда была в частной клинике сразу после этого разговора, не хочешь поведать? А ещё меня интересует, почему ты был так доволен, когда я сказала тебе о выкидыше?

– Ада… – я с трудом узнаю свой собственный голос.

Я не смогу ответить.

Мне придётся всё рассказать. Я не могу…

Она в жизни не останется со мной, если узнает всё до конца.

Если узнает, какой ублюдок стал отцом её детей…

– Молчишь? – Аделина кивает. – У тебя есть время подумать. Мы закончим работу здесь. И я поеду домой.

– Я… смогу увидеть детей? – спрашиваю, вообще-то не слишком надеясь на положительный ответ.

Но она, помедлив, кивает.

– Да, сможешь, – слегка пожимает плечами.

– Как их зовут?

– Юра и Егор, – отвечает Ада нехотя.

– Они… как-то отличаются друг от друга? – задаю, судя по фырканью девушки, какой-то глупый вопрос.

– Егор старше на пятнадцать минут, – она вздыхает. – И они абсолютно разные… Хотя для тебя будут на одно лицо. И, кстати, не рассчитывай на тёплый приём. Я живу с родственницей… которая о тебе не лучшего мнения.

– Я это переживу, – хмыкаю, пытаясь сообразить, как можно будет умилостивить престарелую тётушку. – В таком случае, я могу отвезти тебя домой сам? Сразу, как только мы закончим работу здесь?

Глава 24

Аделина

Я задумчиво смотрю на Давида.

Согласиться – не согласиться?.. Спор ничего не даст, тем более в такой ерунде. По большому счёту, какая разница, на какой машине ехать. А запрещать ему видеться с детьми я не планирую. Что уж теперь… Нам всё равно придётся как-то строить отношения. Пока ещё слабо представляю, как – но придётся.

И хоть я абсолютно честно сказала, что зла на него, но понимаю: присутствие Мещерского напрягает меня сейчас значительно меньше, чем когда он только появился.

Уж не знаю, с чем это связано. Может быть, с тем, что мне в принципе стало легче после той ночной истерики? Словно выплеснулась та боль, которая копилась месяцами.

Поэтому спустя несколько секунд киваю.

– Хорошо, – выговариваю негромко. – Можешь отвезти, я не против. А теперь… нам пора.

Давид, держась в паре шагов позади, идёт за мной до номера. Внутрь я его уже не приглашаю, сама захожу только за сумкой, да и причесаться нужно, волосы досохли и теперь немного беспорядочно вьются вокруг лица.

Вообще очень надеюсь, что Мещерский таки уйдёт к себе. Ну, ему ведь надо что-то взять? Но когда выхожу из номера, он, как и перед завтраком, стоит напротив двери, подпирая стену.

– Ты так и будешь везде ходить, не сводя с меня взгляда? – спрашиваю немного раздражённо.

Он только пожимает плечами, а потом кивает.

Блин, с ним у меня глаза скоро к затылку закатятся!

– Моя машина внизу. Тебе не тяжело? – он кивает на сумку.

– Нет, – стискиваю зубы. – Я и пешком могу дойти! – доказывая слова действием, иду по коридору в сторону выхода.

– Мне уже позвонили из больницы, – Давид приноравливается к моим шагам. – Лучше поторопиться.

– Ладно, хорошо, – мне становится немного неловко.

Не перед ним, а перед пострадавшими и врачами, которые нас ждут.

Сегодня всё проходит легче. Пациенты, у которых повреждения не слишком значительные, немного успокаиваются, у меня получается всё объяснить и уговорить их подписать нужные бумаги. А днём нам сообщают, что и третий мужчина, который находился в тяжёлом состоянии, пришёл в себя, и его скоро переведут из реанимации в обычную палату.

Вскоре после этого Давид в очередной раз подходит ко мне – я сижу возле процедурной. Моя помощь с переводом уже не требуется, поэтому просто дожидаюсь одного из пострадавших, на всякий случай. Мещерский весь день не выпускал меня из поля зрения, постоянно находя глазами. Все переговоры вёл, не отходя далеко.

Меня это не то чтобы настораживает, но… заставляет задуматься. Не может быть, чтобы его отношение было таким только из-за моей предполагаемой гибели. Но, как ни стараюсь, я не могу вспомнить ничего такого в нашем общем прошлом, что заставило бы меня забеспокоиться раньше.

Да, Давид всегда относился с вниманием к тому, как я и что со мной. Но его опека никогда не принимала пугающие формы.

До момента, когда я узнала о беременности, приходит мне в голову.

– Ада, мы закончили, – Мещерский встаёт в двух шагах от меня, засовывает руки в карманы. – Дальше они справятся самостоятельно. В ближайшие день-два прилетят представители компании-партнёра, так что… Заскочим в гостиницу за вещами, и можно ехать.

– Хорошо, – поднимаюсь, игнорируя торопливо протянутую мне ладонь. – Поехали.

– Я… хотел бы спросить у тебя кое-что, – мы выходим на парковку при больнице, и Давид открывает мне дверь машины.

– Спрашивай, – киваю, усаживаясь.

– Как у тебя получилось сбежать тогда? – он устраивается на водительском сиденье, бросает на меня короткий взгляд.

– Мне помогли, – говорю кратко, не желая вдаваться в подробности.

– Кто?! – мужчина крепко сжимает руль, так, что пластик скрипит под пальцами, но тут же расслабляет ладони и криво усмехается. – Эта твоя… судмедэксперт. Ну конечно.

– Не вздумай пытаться мстить ей из-за этого! – сверкаю на него взглядом. – Алёна – любимая крёстная мальчиков и моя лучшая подруга!

– Даже не собирался.

Мы уже тормозим возле гостиницы.

– Сколько тебе нужно времени на сборы? – поворачивается ко мне Мещерский.

– Полчаса, – решаю, что после больницы лучше всё-таки сходить в душ.

– Хорошо, я буду тебя ждать внизу, возле ресепшен, когда придёшь сдавать ключи, – Давид кивает.

Управляюсь даже быстрее. И не потому, что спешу к мужчине. Хочется скорее к детям. Я по ним жутко соскучилась и переживаю, как мои мальчики без меня! Это ведь первый раз, когда я оставила их больше, чем на полдня.

– Я взял тебе поесть, – встречает меня Давид в холле гостиницы. – Ты не обедала…

– Спасибо, но не стоило, – качаю головой. – Я уже не ем так много, как когда кормила грудью…

Захлопываю рот, сообразив, что, пожалуй, сказала лишнего.

А глаза мужчины прикипают к моему телу пониже шеи. Замечаю, как у него дёргается кадык, и он резко отворачивается.

– И всё-таки, – говорит немного хрипло, откашливается. – Питаться тебе ведь надо.

Решаю промолчать и,