Осторожно прижимая пакет, на цыпочках вышла в кухню. Тётка, как всегда, отсиживалась в своей комнате, я украдкой оглянулась. Не хотела, чтоб она видела меня с платьем. Прицепится же, как пить дать!
Открыла молнию, достала лиловое платье с открытой спиной. Какое шикарное… Блестящая ткань невесомо струилась в руках, мне так захотелось его примерить! Новое, с этикеткой, ни разу не надетое, оно драгоценными искрами сияло в маленькой кухне с дешёвой мебелью. Юркнула в ванную комнату, приложила платье к себе, чуть раскачиваясь смотрела как в единственном зеркале пламенеет фиолетовым огнём ткань.
Поймала улыбку на своём лице. Улыбка вдруг стала горькой, потухшей. Разве можно в таком вычурном, открытом платье идти на свидание. Почти голая спина до самой поясницы с тонкими полосочками из синего бисера паутинкой. Это очень нескромно. В таком платье можно быть, если только рядом с тобой мужчина. Статусный, здоровенный, превосходящий всех вокруг, такой, как Ольшанский. Вот с Ольшанским можно было бы, а с Маратом… нет, с Маратом нельзя.
Сложила платье в пакет, вернулась на кухню. Вот если идти, так в брючном светло-голубом костюме. В том самом, в котором сегодня меня делили двое мужчин, сцепившись у ворот Ольшанского. От нахлынувших чувств вжалась в голубой костюм лицом, прижалась к нему, как к старому другу.
Странно, от вещи пахло не моими духами, а моим бывшем мужем. Вдыхала тонкий, эфемерный запах горьковатого цитруса, вспоминала как в этом костюме была с мужем на приеме у губернатора, как мы танцевали с Ромой. Как он обнимал меня, касаясь спины, как нежно придерживал меня и какой счастливой я чувствовала себя, положив голову ему на грудь.
Не заметила, как всхлипнула. Тут же показался длинный нос тётки. Она реально нюхом чувствовала, когда мне особенно плохо, вот и сейчас высунулась. Заметив меня, прокралась на кухню, встала за спиной:
– Плачешь? Прогнал, поди, тебя бывший-то, раз назад с малым припёрлась?
Я промолчала. По опыту знала, лучше не отвечать. Тётка начнёт орать, махать полотенцем, разбудит Мишу. Дать сдачи ей не позволяла совесть. Всё таки, она старый человек. Дурная совсем стала к старости.
Тётка распалялась, тыча в меня пальцем:
– Снявши волосы по голове не плачут. Только почуяла мужика, сразу хвостом завертела. Ишь, барахлишко то достала. Думаешь, примет тебя твой миллиардЕр обратно? Давай, поднажми на него, скажи ему про Мишку.
Я тяжело вздохнула, сжала зубы: ну вот что ты с ней поделаешь. Почему же она такая злая и вечно пытается побольнее ужалить.
Тётка тыкала скрюченным пальцем в чехол с платьем:
– Бессовестная. Ишь, шмотки повытащила. Что, бывший кобелина позвал? На гульки собралась, вместо того, чтоб ребёнком заняться. Мало того, что родного ребёнка не видела столько дней, не успел мужик подмигнуть, уже готова броситься к нему в раскорячку?
Я застегнула молнию на чехле, молча повернулась к старухе. Сколько презрения и алчного любопытства было в её глаза. Негромко дала отпор:
– Это не ваше дело, тётя.
– Ты мне повороти нос ещё, Олька! Быстро доложу Ромке-то про твою тайну.
Я стояла на кухне, складывала высушенные кухонные полотенца, бессмысленно расправляя на них складки и морщинки. Привычные движения позволяли хоть чуть чуть не циклиться на ситуации. Руки были заняты, мозг ловил каждое слово тётки, эмоции переполняли.
Я начинала закипать, страх то наваливался клубком, колени снова становились ватные, то страх исчезал. Сменялся стойким желанием придушить тётёку или огреть её чем нибудь. По спине пробежал мороз. Как же мне надоели эти угрозы. Тётка нашла мою самую большую боль и с удовольствием ковыряла мою рану, доводя меня своими угрозами до сумасшествия.
У меня вдруг упала заслонка, что сдерживала бурю негодования. Как же мне за эти дни надоела игра с моими чувствами. А тётка так вообще попала на любимое поле для игры. Теперь нашла против меня новое оружие. И тут до меня дошло. Не против меня оружие, а против моего сынишки. Прерывистый вдох скрутил мои лёгкие судорогой, я вдруг вынырнула из своей сомнамбулы вечного подчинения.
Совсем другими глазами посмотрела в морщинистое, подлое лицо распоясавшийся старухи:
– Хотите сказать Роману про Мишу? Скажите. Только ведь и я в долгу не останусь.
– И скажу. Ишь, смелая какая!
Я повернулась к ней:
– А я заявление участковому напишу, что вы тут не прописаны и находитесь незаконно. Поедете назад в свою Калугу в тот же день.
Тётка от неожиданности села, показательно схватилась за сердце. Так и сидела с открытым ртом. Я собой не гордилась, может быть надо было терпеть. Я бы и стерпела, если бы она Мишу не трогала.
Прошла мимо неё в комнату. Повесила чехол на место, закрыла шкаф.
Какой мне ресторан, о чём я?! У меня маленький сынок, я ведь больше никогда не оставлю его одного. Никогда-никогда. И с Маратом нам совсем не по пути. Молодой, здоровый красавчик, как бы он не смотрел на меня, но это не мой мужчина. Может я и дура, но пока мужчины, попадавшиеся мне на глаза проигрывали вчистую Ольшанскому. Дело не в том, что я слепо любила Романа, да я вроде бы уже и не девочка, чтоб страсть вышибала меня из разума. Просто я не готова до сих пор ни к каким отношениям.
Села возле Миши. Гладила светлые волосы мальчугана на его головушке, нежно целовала тёплое личико. Улеглась рядом, обняла его. Хороший мой, золотой. Счастье моё. Вот подрастёт мой Миша, вместе пойдём и в ресторан и в кино.
Глава 20
Глава 20
Оля вчера уехала, я до сих пор не мог смириться с этим. Не спал, с пяти утра сел за документы, завалил себя работой, пытаясь справиться с ситуацией. Всё же заставил себя после бессонной ночи выйти на утреннюю пробежку, намотал лишних кругов. В ванной пытался взбодриться под холодным душем.
Потом, выжатый как лимон, добрался до кабинета. Сел за стол, поедом жрал себя изнутри. Почему я не удержал её!
– Пап, а эта тётка тебе кто? – Эвелина наползла локтями на мой стол в кабинете, смяв пару документов и специально громко чавкая чупсом во рту. Поднял на неё глаза, хотел шикнуть, чтоб вела себя прилично, осёкся.
Хорошо, что дочь совершенно не была похожа на мать, смотреть на её лицо было одно удовольствие. Чернявая, с ярко- зелёными глазами под пушистыми ресницами. Маленький упрямый рот, вечно хмурые брови и упрямо сощуренные глаза. Моя копия. От матери только наглость и взбалмошность.
– Знакомая.
– Ясно. Врёшь, как всегда, – Эвелина развалилась в кресле напротив: – Знакомые тётки к тебе в дом не ходят, а эта пришла и Мишку забрала. Эх, жаль. Был у меня хороший дружок и вот. Снова я одна.
– Пойдёшь в школу, будут у тебя подруги. Сможешь сюда приглашать.
– А сейчас что делать? На тебя смотреть?
– Иди книгу почитай.
– Сам то давно книжку читал?
– Вспомни, с кем разговариваешь! – сверкнул глазами на дочь.
– С лузером разговариваю, – маленькая хамка продолжала раскачиваться на локтях, выплюнув чупа-чупс, набив рот жвачкой и выдувая свои чёртовы розовые пузыри. Эх, был бы пацан, отвесил бы ему подзатыльник. А тут девочка. И что с ней делать.
