Саше было наплевать на меня. Подумаешь, очередная дурочка, клюнувшая на него. Поигрался в отпуске, свалил и думать забыл.

В уголках глаз щипало. Непроходящая боль обиды сдавливала сердце. Я попыталась дышать носом. Глубокий вдох и выдох, и ещё раз.

Отец неиствует, видя мой выпирающий животик. Для приехавших навестить меня родителей, моя беременность — полная неожиданность. Шок.

Вижу как вздулись жилы, как бешено бьётся вена на мощной шее.

— Силой взяли?

Отрицательно качаю головой и молчу. Сейчас лучше молчать, не издавать ни звука, иначе сорвётся и всем будет худо.

— Значит, по любви? — зло и обидно оскаливает крепкие зубы. — И кто он? Говори, я вмиг заставлю жениться! Наш станичный?

Опустив голову качаю ей.

— Городской?

Молчу. Ловлю мамин взгляд. В нём всё сразу: сочувствие, испуг, разочарование, непонимание, как такое могло случиться со мной.

— Жениться собирается?

Опускаю голову ещё ниже. Невыносимо. Хочется плакать, но не позволяю себе. С отцом так нельзя. Почувствует слабину — возьмёт всё в свои руки, и непонятно чем это может закончиться для меня. Его авторитет в нашей семье непререкаемый.

— Дожил. Как мне в глаза Петру смотреть? Он уже дом начал ставить для Митяя, планировали вас поженить, как тот закончит учиться. И что теперь? Опозорила ты меня перед другом. Кто тебя с нагулянным возьмёт? Если только Васька. Приходил в октябре с мамашей сватать тебя, да я его, шалопая, за порог не пустил. Сказал, что не для такого босяка дочь ро'стил. А теперь что?

Затихает немного. Теряет запал.

Поднимаю глаза и зло ухмыляюсь. Отчаянно, дерзко.

— А Васька, значит, возьмёт?

— Как миленький. — рубит ладонью. — Пообещаю дом вам поставить, да машину ему купить. На работу к себе пристрою. Он и дитё признает, скажет, что его, согрешили, мол, летом еще.

— Не пойду за Ваську! — буря немного утихла, и теперь можно голос подать. — Лучше одной всю жизнь, чем с этим придурком. Он уже сейчас пьёт, а дальше ещё хуже будет. Будет как папаша его — не просыхать, пока не подохнет в канаве. Я его, как тётя Зина, бегать искать по станице не буду!

— И правда, Семён. — вмешивается мама. — Ну чего Васька-то сразу? Зачем нам зять такой непутёвый. Ни помощи от него, ни толка не будет.

— Цыц! Разверещались, сороки! — хлопнул по столу натруженной ладонью. — Всё твоё воспитание, Наталья, твоя вина, недосмотрела!

Мать обиженно поджимает губы. Спорить с отцом сейчас бессмысленно. Дождётся, когда остынет, и тогда всё повернёт, как ей надо. Лаской своё возьмёт, заботой. Всегда так происходит.

— Значит так! — поднялся из-за стола. — В станице брюхатая не смей появляться! Не позорь фамилию Ширяевых! А ты, мать, язык свой попридержи. Чтобы ни словечка, ни одного слуха не просочилось. А ты. — тыкает в меня пальцем. — Без мужика даже нос домой не суй! Васька тебе не подходит, ищи другого. К нам с матерью только замужней прийти сможешь! собирайся, мать! Делать нам гут больше нечего.

— Как же, Миш? — суетится мама. — Ночь на носу, куда поедем? Ты весь день за рулём, устал.

— Ничего, не впервой. — отец враз отяжелевшей походкой идёт к двери.

У меня трясутся губы, и дрожат руки. Так тяжело чувствовать отцовское разочарование. Я безмерно люблю его. Он сильный, строгий, но справедливый. А сейчас чужой. Уходит и словно вычёркивает меня из своей жизни. Больше не любит, никогда не улыбнётся ласково, не назовёт «казачёнком в юбке».

— Он оттает, дочка. — мама обнимает меня и шепчет на ухо, пока отец обувается в прихожей. — Здесь два гуся и курочка, отец всё разделал, порубил, чтобы тебе не возиться. картошка с луком, морковки немного. Баночки с вареньем привезли. Твоё любимое смородиновое и айвовое. Солёных синеньких, как ты любишь.

Мама суетится, выкладываетна стол гостинцы, пока отец грозно и недовольно сопит у двери.

— Катерина, проснись и пой. Приехали. — ворвался в воспоминания голос Альбертовича. — Мечтать будешь потом.

Тяжело вздохнула и тряхнула головой. Спасибо тебе, Саша, за «радостные» воспоминания. Что напомнил, через что пришлось пройти.

Выскочила из машины и вдохнула тёплый вечерний воздух. В груди вибрировало непонятное чувство. С удивлением прислушалась к себе. Несмотря ни на что я рада?

Глава 11

Говорят, что время лечит. Неправда. Оно способно только немного притупить боль, сделать её более смазанной, иногда фантомной, но не излечить до конца.

Все эти годы боль жила в моём сердце. Я ждала, когда станет легче, ведь должно же отболеть? Должна же исчезнуть разрушающая обида и изматывающая тоска?

Сердце отказывалось смириться с тем, что Саша обманул меня, но реальность и разум были непреклонны. Мне пришлось принять этот факт.

Я всеми силами постаралась вычеркнуть Сашу и мою любовь к нему из своей жизни. И только Маша осталась напоминанием о моей сумасшедшей первой любви. О жарком, вольном, грешном лете.

Я думала, что за эти годы нарастила настоящую броню. И была совершенно уверена, что мы с Сашей никогда не встретимся. Слишком далеко разошлись наши пути-дороги. В разные концы страны. Но сегодняшняя встреча показала, что броня моя хрупкая, как скорлупа. При первом же столкновении пошла трещинами. И я стою и улыбаюсь. Полная дура, но я рада, что встретила его.

— Умеешь верхом? — улыбаюсь растерявшемуся на секунду парню. Если струсит, даже не посмотрю в его сторону больше.

Саша внимательно рассматривает коня и решительно берёт из моих рук уздечку.

— Не умею, но научусь. Иначе мне не догнать тебя, не уловить.

На вороного смотрит с опаской. Конь огромный, мощный. Если справиться с ним, докажет тому, что сильнее, подчинит — значит быть ему казаком. Может, и на свидание соглашусь.

Довольно ловко, с первого раза, запрыгивает в седло, ёрзает на нём, устраиваясь понадёжнее, дёргает поводья. Придерживаю его порыв, не выпуская уздечку, тяну на себя, заставляя вороного наклонить мощную голову. Глажу тёплые щеку и нос и шепчу в лошадиное ухо ласковые слова.

— Береги всадника, Ворон. Не скинь. Целым верни, хороший мой.

Отпускаю повод и хлопаю ладонью по чёрному крупу. Конь переступает с ноги на ногу парень в седле напрягается, но страха ни чем не выдаёт. Улыбается белозубо, ещё и подмигивает мне. Ну-ну. Мысленно ухмыляюсь: сейчас проверим, что ты за гусь. Как быстро взвоешь, отбив о седло задницу и всё остальное.

Парень легонько пришпоривает вороного, тянет поводок вправо, разворачивая коня к открытым воротам загона. Внимательно слежу за каждым движением его тела. Ловкий, гибкий, сильный. Преодолевает сопротивление ворона,