И тогда что-то ударило ему в бок.

Гефест.

Он врезался в Железномордого, сбив с ног. Они покатились по снегу, два металлических тела, сплетенные в смертельных объятиях, высекая искры из камней и рельсов.

Гефест первым оказался сверху. Его пальцы впились в голову противника, сжимая, пока линзы не треснули с хрустом разбитого стекла.

— ОШИБКА ... ОЖИДАЙТЕ…

Железномордый дернулся, его движения стали резкими, рваными.

Но Гефест не отпускал.

— Я не такой как ты! — прошипел он, и в его голосе зазвучала ненависть. — Я не с вами!

И со всей силы ударил его головой о рельс.

Корпус треснул, как спелый плод.

Двое бросились на Улисса, но его чёрная рука пела — словно выла на высоких нотах, суставы скрипели под нагрузкой. Один удар — и грудная пластина Железномордого сложилась, как бумага. Другой — и голова второго отлетела, крутясь в воздухе, как мяч.

Но Железномордых было больше.

Много больше.

Из леса выходили десятки.

Их линзы мерцали в сумерках, как звёзды в чёрном небе — холодные, безжалостные, бесчисленные.

Лоренц выстрелил последним зарядом. Выстрел срикошетил от бронированного лба Железномордого, оставив лишь царапину.

— Чёрт!

Брант, стиснув зубы, поднялся, держась за бок. Рубаха алела.

— Ну что, старина, — хрипло сказал он Лоренцу. — Похоже, это конец.

Лоренц взглянул на него — и усмехнулся, кривой, усталой улыбкой.

— Не самый худший.

Марта стояла рядом, её руки сжимали дробовик. Стволы дымились. Патроны кончались.

— Хоть умрём стоя.

И тут из глубины депо…

Сквозь грохот боя…

Прорвался низкий, протяжный, осипший гудок паровоза!

Сердце каждого выжившего ёкнуло от внезапной, болезненной надежды.

— К поезду! — закричал кто-то. — Бегите!

Началась отчаянная суета. Раненых заталкивали в уже тронувшиеся со скрипом вагоны. Деревенские мужики, те, что ещё не успели запрыгнуть, прикрывали отход, отбиваясь самодельными ружьями, пистолетами и зубилами с паровым приводом.

Один — коренастый, с сединой в бороде — всадил лом в брюшной отсек Железномордого, пока тот не вырвал ему горло сервоприводом.

Двое других закидали очередного стальным мусором — болтами, гайками, кусками арматуры — пока его линзы не потухли, захлёбываясь искрами.

Молодой паренёк (тот самый, что предлагал бросить слабых) прыгнул на спину механизму с криком: «Это за мать!» — и воткнул отвёртку в ушко шестерни. Машина рухнула, увлекая его под себя — хруст костей потонул в рёве боя.

Ещё один в меховой шапке успел раскроить одному голову молотом, прежде чем трое других расстреляли его в упор. Он упал на спину, не выпуская оружия, и успел плюнуть в ближайшего перед тем, как линзы того затянуло тьмой.

Их не назовут героями.

Но они не побежали.

Лоренц и Брант, прикрывая отход других, отрезанные волной Железноликих оказались спиной к спине. Они переглянулись. Без слов. Они оба знали.

— Иди, — бросил Лоренц, отбивая прикладом атаку. — У тебя семья.

— Хочешь один быть героем? — усмехнулся Брант. — Не выйдет, деревенщина!

Кольцо железяк сомкнулось. Они были окружены.

Как хищники, знающие, что добыча не уйдёт.

— ПРЕКРАТИТЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ. ВАШ НОВЫЙ ЦИКЛ НАЧНЁТСЯ В: КАМЕРЕ ПНЕВМАТИЧЕСКОГО ПРОСВЕТЛЕНИЯ.

Лоренц плюнул к их ногам.

— Идите к чёрту.

— Эй, железки! — крикнул Брант, вытирая кровь с губ. — Я хоть на тот свет попаду, а вы?

Железномордые ответили молчанием.

Потом — выстрелом.

Пуля вошла Бранту в живот. Он осел на колени, но не упал.

— Лира... — прошептал он, глядя куда-то вдаль, туда, где скрылся «Лесной краулер». — Беги, дочка...

Вторая пуля попала ему в грудь.

Он умер стоя.

Марта, уже стоявшая на подножке вагона, увидела это. Она не закричала. Она зарычала.

Дробовик грохнул дважды — два Железномордых рухнули у её ног.

Третий выстрел — уже в неё — пробил плечо.

— Иди... к чёрту... — выдавила она, теряя сознание. Но её успели поймать и втянуть внутрь вагона.

Лоренц бил прикладом.

В упор.

Прямо в линзы.

— За Ветвистый Крест! — крикнул он. — За друзей!

Его накрыли трое.

Клинки вошли тихо.

Он упал на спину, глядя в небо.

— Солнце... ещё... светит...

И замолк.

Ян бежал последним. Он почти догнал последний вагон, из которого ему протягивала руки Руби.

— Давай же! — кричала она, и на её лице был не насмешливый оскал, а настоящий, животный страх.

Он прыгнул. Пальцы вцепились в холодную скобу подножки.

— Держись!

И тут быстрый Железноликий схватил его за ногу.

— Нет, нет, нет! — закричала Руби.

Ян, вися на одной руке, выхватил ножик с гравировкой «Цех №7». Лезвие чиркнуло по гидравлической трубке на руке машины. Фонтаном брызнула маслянистая жидкость.

Пальцы разжались.

Он улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. Счастливая. Испуганная. Он жив.

— Я... — прошептал он.

Пальцы разжались. Он медленно, почти невесомо, соскользнул с подножки и упал под колёса, которые уже не могли остановиться.

— НЕТ! — крик Руби был не криком, а воплем разрываемой души.

Ян лежал на боку, Вывернутыми руками.

Кровь была липкой и тёплой.

Он закрыл глаза.

«Трансконтинентальный Мамонт» набирал скорость, пробивая себе дорогу сквозь снежную пустошь. Снег клубами летел из-под колёс.

Железномордые бежали за составом.

Их когти впивались в обшивку вагонов.

Они, словно стальные пауки, взбирались на крыши, проламывали стены.

Грохот.

Визг металла.

Крики.

Всё смешалось в оглушительном хаосе внутри вагона. Ледяной ветер врывался в проломы, и снежная пыль оседала на раскалённый корпус Гефеста, шипя и превращаясь в пар.

Гефест, собрав последние силы, оттаскивал раненых вглубь вагона, когда увидел тела Лоренца и Бранта — их успели забросить внутрь в последний момент. Он откинулся у дверного проёма, видя кошмар внутри.

Железномордый, вползший через развороченную крышу, методично расстреливал из турели забившихся в угол людей. Другой волок за волосы молодую женщину. Какой-то мужчина, с окровавленным лицом, пытался подняться, чтобы броситься на него, и автоматная очередь пригвоздила его к полу.