– Вы молодец, – сказал Наум. – Мы сделали все, что могли. Может быть, этого пока достаточно.

Лена ничего не ответила. Несмотря на красивые слова, она проиграла и ничто не сможет этого изменить.

– Я знаю, о чем вы думаете, – продолжил Наум. – Я скажу вам вот что. Вы заслужили хороший отдых. Возвращайтесь домой и проведите время с близкими. Не думайте обо мне, не думайте об «Автошинпроме». Обещаете?

Лена кивнула и смущенно улыбнулась, чувствуя, что не заслуживает его доброты.

– Простите, – сказала она, – что не удалось вам помочь.

– Ошибаетесь, – очень быстро ответил Наум. – Пойдемте, я подброшу вас до дома.

Они забрали вещи и направились к выходу. Какой-то журналист попытался заговорить с ними, видимо чтобы взять комментарий. Другой метнулся к представителям «Автошинпрома». Лене показалось, что уже на улице она увидела Регину Агитову в толпе. Та наблюдала за ней сквозь стекла больших круглых очков. Лена хотела кивнуть ей или улыбнуться, но Регина отвлеклась на уведомление в телефоне.

– Без комментариев, а ну, пустите! – С силой, неожиданной в его сухощавом теле, Наум прокладывал путь к машине, и Регина очень скоро исчезла из поля зрения Лены.

Когда они очутились в салоне и все осталось за стеклом, Лена ощутила пустоту внутри. «И что теперь дальше?» – подумала она.

Последние два месяца, пока шло рассмотрение дела (второпях из-за общественного резонанса), она жила на гонорар от Наума, поскольку никакой другой работы у нее больше не было. Влад все-таки уволил ее вскоре после громких митингов, чтобы защитить доброе имя своей компании. Конечно, он действовал вежливо, предварив эту новость длинным вступлением и разговором «по душам». Он также несколько раз уточнил, что будет ждать Лену назад, когда процесс закончится и внимание к ней сойдет на нет. И все же она не была уверена, что готова вернуться. Лена понимала: ее предали. Про себя она называла это именно так, не пытаясь подобрать других, более красивых слов, которые бы оправдали Влада и позволили ей вернуться обратно. Она знала, что вернуться – значит добровольно согласиться на поводок и конуру, быть обязанной Владу. Может, потом, если из-за безденежья придется оставить гордость, она согласится на это. Но не сейчас, пока что не сейчас.

Впрочем, Лена была уверена, что создала себе плохую репутацию и вряд ли кто-то другой предложит ей работу. Скандал вокруг заявлений «Автошинпрома» привел к обвинениям в адрес всего экологического движения: от безобидных уроков ответственного потребления, которые с таким трудом удалось ввести в школьный курс всего несколько лет назад, до сортировки мусора. Все это теперь ассоциировалось с ее именем, и Лена не сомневалась, что никто из клиентов не захочет себе защитника с таким багажом. А значит, ни одна из юрфирм не наймет такого сотрудника – даже несмотря на профессионализм Лены и известность, которой не могли похвастаться ее однокурсники.

Наум остановил машину возле нужного дома.

– Мы будем на связи? – спросил он.

– Да, конечно. И вообще, если у вас появится что-то еще, обращайтесь. Похоже, вы будете моим единственным клиентом.

Неожиданно для нее Наум рассмеялся.

– Ах, Лена. Я ставлю на то, что у вас отбоя от клиентов не будет.

– Как это?

– Я просто так думаю, – улыбнулся он уже мягче. – Но сейчас вам надо отдохнуть.

Трудно было не согласиться с его словами. В полном изнеможении Лена поднялась на свой этаж и открыла дверь ключом. Ян лежал на диване и смотрел по телевизору новый обзор футбольного матча от своего любимого блогера. Заметив появление Лены, он поднялся и вышел в коридор.

– Ну как все прошло?

Лена не нашла в себе сил ответить, и Ян молча обнял ее. В его объятиях она не почувствовала ничего. Когда же это онемение души закончится?

– И что теперь? – спросил он.

– Не знаю. – Она опустилась на диван перед телевизором, заняв место Яна.

Жизнь Лены всегда была подчинена понятным маршрутам, заранее и не ею придуманным. Школа, университет, поиски работы, сама работа. На этой дорожной карте не было развилки под названием «Увольнение и уничтоженная репутация». Лена понятия не имела, как поступают в таких случаях, начиная от глобального решения и заканчивая сиюминутными занятиями. Чему посвятить хотя бы сегодняшний день, если ей больше не надо изучать материалы дела и готовить документы для суда?

– А я думаю, все к лучшему, – сказал Ян. – В конце концов, в мире еще миллион профессий и сейчас можно выучиться на кого угодно.

– Зачем? – спросила Лена. – Меня устраивает моя профессия.

Ян, казалось, был обескуражен ее ответом.

– Ты серьезно?

– В каком смысле?

Впервые за долгое время она наблюдала, как Ян подбирает слова. С учетом его скромного словарного запаса, очевидно, это было не слишком просто.

– Ну… По-моему, это доказывает, что… Ну все это просто перекладывание бумажек, верно? Эффекта никакого, сплошная бюрократия. А тебе еще и прилетает – митинги и прочее. Я думаю, если уж вся эта тема с экологией тебе так интересна, можно выбрать что-то другое. Сортировать мусор, например, или… стать биологом или химиком? Или… Ну я не знаю просто, где люди всем этим занимаются.

– Погоди, при чем тут перекладывание бумажек?

До нее начало смутно доходить, к чему клонит Ян.

– Ну вот ты вела дело. И что, что-то изменилось?

– Оно было сложным, и… «Автошинпром» все извратил. Экологическое движение не виновато в том, что производство автомобилей более высокого класса стоит дороже.

– Но… Видишь, получается, что люди не готовы к твоим требованиям. Больше платить ради экологии и так далее.

– Люди много к чему не были готовы в разные времена. Важно продолжать, доносить.

– И ты этого хочешь?

– Чего именно?

– Быть той, кто будет «доносить» и огребать?

– Слушай, это было необычное дело, понимаешь?

– Зато оно было показательным, разве нет? Именно таким делом, для которого создавали факультет, на котором ты училась. Тебе повезло сразу же увидеть, как люди к этому относятся в реальности, – невозмутимо продолжал Ян.

– И что, по-твоему, дальше? Ничего? Больше никаких дел?

– Ну пусть их другие ведут. Те, у кого есть деньги и время лишнее. Кому в кайф тратить жизнь на такое.

Лена не