Да, это именно то, что мне нужно. Мои кости — моя крепость.

[Получен новый навык! «Крепость костей» (F).]

Собрав достаточно мозгов, я бы даже сказал, с запасом, я направился к алтарю. Псионический кристалл, лишённый подпитки, тускло мерцал. Я приметил его ещё во время осмотра их лагеря и я был прав…

«Информация: Псионический кристалл (F), ингридиент который может послушать катализатором к эволюции.»

Я без колебаний забрал и его. Неизвестно как его применить, но это только пока.

В тот же миг, когда кристалл покинул своё место, псионическое поле, окутывавшее плато, исчезло. И мой гоблин, лежавший без сознания в стороне, очнулся. Он сел, потряс головой, и его взгляд упал на ледяное поле битвы. Его сморщенная морда на мгновение застыла в изумлении. Он долго потирал голову, одновременно на затылке и на лбу. А затем она вдруг исказилась в самой театральной гримасе преданности, на какую он был способен.

— Кура-а-а! — завыл он, вскакивая на ноги. Он подбежал к ближайшей ледяной статуе оборотня, которая уже была без мозгов и со всей силы пнул её. — За моего великого костяного хозяина! Я разорву этих презренных псин!

Я прервал это жалкое представление коротким, но увесистым подзатыльником. Гоблин, взвизгнув, рухнул на землю.

«Хватит представлений, — безмолвно попытался прожестекулировать я и всучил ему в руки тяжёлый кристалл. — Тащи кристалл в телегу. Живо».

Наконец, я подошёл к клетке. С исчезновением псионического поля женщины и дети пришли в себя. Их блаженные, пустые улыбки сменились гримасами неподдельного ужаса. Увидев меня — скелета в костюме дворецкого, сжимающего в руке окровавленный меч, — они закричали. Пронзительно, отчаянно.

Я понял, что слова здесь бесполезны. Я не мог их успокоить. Я не мог им ничего объяснить. Я отдал безмолвный приказ уцелевшим скелетам. Те, не обращая внимания на крики и слёзы, подошли к клетке. Их костяные руки сомкнулись на тяжёлых прутьях. Скрипнув, они подняли всю конструкцию целиком и, как обычный ящик, водрузили её рядом с волчьими мозгами на телеге. Маршрут придётся подкорректировать. Надо зайти в город, чтобы оставить там пленниц.

Несколькими минутами спустя, шагая по склону, мой взгляд зацепился за синеватый шарик, повисший над крутым обрывом на какой-то тонкой ветке, геройски произраставшей прямо в голой каменной скале.

«А вот и моя первая, укатившаяся сфера ледяного заклинания. Замечательно», — подумал я, возвращая её в свой карман.

Глава 25

Воздух диких пещер, густой и терпкий, пропитанный запахом крови и горелой плоти, остался позади. Впереди, в тусклом свете кристаллов, раскинулся город. Мой отряд двигался с безмолвной, отточенной поступью. Процессия, должно быть, выглядела жутко и сюрреалистично: впереди шагал я, скелет в потрёпанном, но всё ещё элегантном костюме дворецкого, за мной — десяток моих костяных воинов. Они несли на плечах большую, грубо сколоченную клетку, внутри которой, прижимаясь друг к другу, сидели измождённые, но живые пленники — женщины и дети. Замыкал наше странное шествие притихший гоблин.

Перед тем как войти в городские ворота, я остановил отряд. Основная часть моей армии, тридцать два скелета (ещё восьмерых мы потеряли в битве с оборотнями), вместе с телегой, гружёной трофеями, остались в укромном ущелье под моим ментальным контролем. Вести в город всю орду было бы верхом безрассудства. Лишнее внимание, лишний риск. Десяти бойцов для сопровождения и переноски клетки с пленницами было более чем достаточно.

Гобби, мой пленник, впервые видевший город не позади ножек Лиандри, то есть не отвлекаясь, в оба своих крохотных глаза, находился в состоянии глубочайшего культурного шока. Он семенил рядом, то и дело спотыкаясь, и пытался втереться в доверие, сгладить вину за своё недавнее предательство на горе Воющих Ветров.

— Курари кура… (Великий хозяин…) — прошептал он, его гортанный голос был полон подобострастного восхищения. — Ку кири… Ракур ра! (Я и не думал… Наши вожаки говорили, что верхний мир — это просто большие пещеры с грязными людьми. А тут… летающие повозки! Светящиеся камни! Мой старый вожак был таким тупицей, раз думал, что сможет захватить это! Не то что вы, великий стратег!)

Я проигнорировал его лесть. Мой разум был занят подбиванием плана: доставка пленников, прокачка со слизнями, эволюция, тренировка, выполнение задания Хозяина… Слишком много всего.

Мы вошли в город. Я вёл свой небольшой отряд прямо к Мэрии — высокому, строгому зданию из чёрного базальта, которое, по логике, было лучшим местом для передачи спасённых. И именно там, на площади, я увидел до боли знакомую фигуру. Исаак Гольдштейн. Орк стоял в окружении своих головорезов, их мускулистые тела напряглись при нашем появлении. Рядом, словно подтверждая его статус, застыли несколько городских стражей-конструктов, их безликие маски бесстрастно взирали на нас.

Гольдштейн не скрывал своего презрения. Его маленькие глазки сузились, а клыки хищно блеснули. Он уже готовился отдать приказ, чтобы его люди «разобрались» с нами, приспешниками его должника. Толпа на площади, до этого шумевшая и суетившаяся, замерла. В их взглядах читался страх и замешательство.

И в этой напряжённой тишине раздался тонкий, пронзительный крик. Маленькая девочка, стоявшая в толпе, вдруг узнала в одной из пленниц свою подругу. С плачем она бросилась к клетке, её крошечные пальчики вцепились в грубые прутья.

— Лиза! Ты жива!

Спасённая девочка, придя в себя от шока, протянула к ней руки сквозь решётку. Их объятия, разделённые деревом, были полны слёз и счастья.

— Они… они спасли нас! — всхлипывая, сказала она, указывая на нас. — Эти скелеты… они убили ужасных монстров и спасли нас!

Люди недоуменно смотрели на толпу скелетов. Но другие пленники, осмелев, подтвердили её слова. По толпе, до этого враждебной и напуганной, пронёсся шёпот удивления. Страх в их глазах начал сменяться чем-то другим.

Другая девочка, набравшись смелости, подбежала к декоративной клумбе, расположенной прямо перед офисом Гольдштейна, сорвала несколько ярких цветов и, приблизившись к одному из моих скелетов, надела ему на костяную руку импровизированный венок.

Это стало сигналом. Словно девочка прорвала плотину, другие жители бросились к клумбам. Они срывали все цветы до последнего, не обращая внимания на ошарашенные взгляды головорезов орка, и украшали моих безмолвных воинов. Возможно, это был акт мелкого, но явного, отчаянного неповиновения. Они не могли бросить вызов Гольдштейну открыто, но они могли показать, на чьей они стороне в этот момент. А, может, правда хотели лишь искренне нас отблагодарить.

Я стоял в центре площади, окружённый своей армией, теперь украшенной цветами, как