Безумие в том, что я уже проворачивал подобное против Хозяина. Насколько он был силён, но я справился в одиночку. А сейчас? Десятки оборотней одновременно проворачивали то же самое против меня!

Я почувствовал, как нити контроля, связывающие меня с отрядом, начали истончаться, вибрировать, рваться. Мои приказы, до этого чёткие и ясные, искажались, превращаясь в бессмысленный набор сигналов.

«Держать строй!» — но вместо стены щитов скелеты начали беспорядочно толкаться, мешая друг другу.

«Атаковать ящеров!» — но их мечи лишь неуклюже рубили воздух, пока подчинённые вожаку твари вгрызались в их ряды.

Контроль ускользал. Моя армия, моё главное оружие, на глазах превращалась в то, чем была изначально — в толпу безмозглых, неуклюжих марионеток, способных лишь на примитивные, запрограммированные действия.

И в этот момент, когда хаос достиг своего пика, я увидел его. Мой гоблин. Он очнулся, его маленькие глазки горели отчаянной, самоубийственной храбростью. С пронзительным воплем, который потонул в общем гвалте, он бросился на вожака оборотней и со всей силы ударил его по ноге мечом, который не так давно всучил ему я, приказав тренироваться. Клинок со скрежетом скользнул по прочной шкуре, не оставив даже царапины.

Вожак даже не посмотрел на него. Он лишь лениво махнул хвостом, и короткий, точный псионический импульс ударил гоблина в голову. Тот замер, его глаза остекленели. А затем его сморщенная морда исказилась в восторженной, безумной гримасе. Он издал радостный вой, вскочил на спину ближайшего оборотня-«омеги» и, как безумный всадник на апокалиптическом звере, ткнул своим скрюченным пальцем прямо на меня.

Он предал меня. Или, точнее, его заставили предать. Но то что он сделал… Признаться, было безумно тупым решением. Наверное, сказался слишком сильный удар по голове, во время падения.

Вожак оборотней использовал моего гоблина как антенну и заодно высек его сигнал из пространства, оставив в нём только потоки своих подчинённых и… Разумеется, мой собственный. Теперь, сколько бы я ни был похож на других скелетов, я был прекрасно для всех виден.

— Разум! — мысленный приказ вожака был подобен удару грома. — Найти и уничтожить разум в этой груде безмозглых костей!

Охота началась. Охота на меня…

Оборотни, теперь полностью игнорируя моих беспомощных скелетов, развернулись и единым потоком устремились ко мне. Их фиолетовые глаза горели одной целью. Я был вынужден снова отступать, уворачиваясь от когтей и клыков, парируя удары, которые крошили камни. В пылу завязавшегося боя один из мелких, юрких оборотней мощным ударом своей головы выбил из моего кармана сферу ледяного заклинания, когда прыгнул, желая вцепиться зубами. Она медленно покатилась по склону, и я тут же услышал торжествующий вой их вожака.

— Ха! Теперь ты беспомощен, костяная кукла! Я лишил тебя твоего главного козыря! Моя гениальность, мой истинный ум, сокрушил твою жалкую волю! Пусть все знают, кто здесь Альфа! А-У-У-У!

Его стая тут же подхватила торжествующий вой, и я видел, как они радостно крутят волчьими хвостами, предвкушая лёгкую добычу.

Я отступал, петляя между скалами, но гоблин на спине оборотня не давал мне скрыться. Его пронзительный голос указывал псиным моё точное местоположение.

«Слабый инструмент теперь стал вредным, — пронеслась в голове холодная мысль. — Но он всё ещё моя собственность. Умирать ему ещё рано. В будущем его следует тренировать ещё сильнее, чтобы такое больше не повторялось».

Не сбавляя бега, я схватил с земли тяжёлый камень и, хорошенько прицелившись, швырнул его в сторону кричащего предателя. Камень попал точно в лоб. С тихим стуком гоблин без сознания свалился со спины оборотня, оставшись лежать на тропе.

Продолжая отступление, я пробежал мимо клетки. Я её уже видел, так что не собирался придавать ей значения, но на сей раз, оказавшись совсем рядом, едва не замер, оступившись. Я увидел не только измученных женщин с блаженными, пустыми улыбками. За их спинами, прижавшись к прутьям, сидели двое детей. Маленьких, испуганных, их глаза были полны не чужого восторга, а собственного, неподдельного ужаса, как будто их разумы по какой-то причине были всё ещё не подконтрольны оборотням. Как будто… они всё осознавали и увиденное заставляло их души страдать.

И в этот момент что-то внутри меня, в самой основе моего существа, щёлкнуло. Это не было логикой. Это не было прагматизмом. Это был древний, забытый инстинкт, который перевесил всё: страх, расчёт, даже собственную жажду выжить, эволюционировать, а затем победить Костяного Алхимика.

«Дети… Почему? Почему это важно? Я не должен ничего чувствовать. Но я не могу их здесь оставить. Я словно… не имею права. И оставлять не хочу».

Моя цель слегка изменилась. Просто уйти с этой злосчастной горы и придумать новый план атаки было больше нельзя. Теперь я заманивал. Не бегство. Манёвр. Я развернулся и повёл волчьих за собой, увлекая всю стаю в узкое, извилистое ущелье, на конце которого виднелся высоченный обрыв. Я приметил его ещё давно, но не рассмативал как оружие. Скорее совсем наоборот. Это был тупик. Место, попав в которое, бежать станет уже некуда. Впереди — пропасть, а позади… Голодные, воющие во всю глотку псины.

И это идеальное место для моей последней, решающей… атаки!

Совсем скоро капкан захлопнулся. Я стоял на самом краю ущелья, спиной к бездонной, клубящейся тьмой пропасти. Впереди, отрезая все пути к отступлению, застыла стая. Вожак оборотней, этот сгусток первобытной ярости и высокомерия, медленно, с хищной грацией, выходил вперёд. Его фиолетовые глаза горели торжеством, а из пасти, полной клыков, вместе со слюной вырывался горячий пар. Он и его стая окружали меня плотным, смертоносным кольцом, предвкушая лёгкую, жестокую победу. Они все были здесь. Все ради меня! В одной точке. Идеально.

Вот что называется деспотичный руководитель. Ради собственного безумного желания, к тому же взявшегося неизвестно откуда, их вожак привёл всех вместе собой. Если это и называется быть «Альфой», то, уж простите, без чужого мнения прекрасно обхожусь!

Мой взгляд скользнул по карманам. Пальцы, лишённые плоти, нащупали гладкую, холодную поверхность. Ещё одна сфера ледяного заклинания. Хозяин дал мне две, но этот «Альфа», ослеплённый собственной гениальностью, этого не знал. Он думал, что лишил меня единственного козыря. Какая глупая и самонадеянная ошибка.

«Одна сфера. Один шанс, — пронеслась в моей голове холодная, как лёд в этой сфере, мысль. — Какая разница, заморозить