Затем он бросил в мою сторону презрительный мысленный образ, очевидно, комментируя гоблина в своей лапе.

«Мелкий. Воняет страхом и потом. Плоти мало. Сойдёт разве что волчатам поиграться».

А затем его фиолетовые глаза, полные дикой, первобытной ярости, уставились прямо на меня. И я чётко, без помех, услышал его мысль, пронзившую моё сознание, как раскалённая игла.

«А эта костяная кукла… она не пустая».

Глава 24

Вожак оборотней уже стоял прямо за моей спиной. Я не слышал как он пришёл, но это и не важно. Расстояние было просто критическим. Ему не составит труда сделать короткий прыжок и схватить меня, а потом… Очевидно, что произойдёт потом, если это ему позволить.

Его мысль, полная первобытной ярости, ударила в моё сознание, как таран:

— Я обглодаю твои тощие косточки!

Его огромная когтистая лапа, до этого сжимавшая моего гоблина, разжалась.

— А этот — воняет — с презрением он отшвырнул зелёное тельце в сторону. Гоблин с испуганным визгом кубарем покатился по каменистой земле, врезавшись в скалу. Замолчал… Возможно, умер.

Я не шелохнулся. Страх — это роскошь, которой у мёртвых нет. Вместо него — холодный, кристально чистый расчёт. Я медленно, демонстративно выставил перед собой двуручный меч, для надёжности упирая его в рёбра, а другой рукой сжал в кармане гладкую, холодную сферу ледяного заклинания. Это был блеф, но он должен был сработать. Я показывал, что готов к бою. А уж если он хочет моей смерти, я готов, но обязательно заберу его с собой.

«Ну же! Атакуй, если не трус! Посмотрим кому из нас будет страшнее холод, скелету или облезлой двуногой собачонке⁈»

Вожак замер. Его фиолетовые глаза, горевшие безумием, на мгновение сфокусировались, в них промелькнуло что-то похожее на оценку. Он увидел мой жест. И, кажется, поверил.

— Глупая костяшка думает, что может угрожать мне, — его мысленный голос был полон насмешливого превосходства. — Я не стану пачкать клыки о твои грязные кости. Пока. Сначала я сломаю то, что прячется внутри. Я выверну твой разум наизнанку и заставлю молить о смерти, которой ты так жаждешь.

Он не двинулся с места. Но я почувствовал атаку.

Это было не похоже на упорядоченные, почти математические вторжения Хозяина. Это был шторм. Волна первобытной ярости, цунами из чужой воли, которое пыталось не взломать, а просто снести моё сознание, растоптать, стереть в пыль. В моей голове завыл ментальный ураган, сотканный из запахов крови, вкуса сырого мяса и бесконечной, животной ненависти.

Это не магия Хозяина. Это что-то другое. Грубое, хаотичное… но сильное. Он пытается пробить мой разум, как таран. Но я уже видел такое. Я могу уклоняться. Я могу выстоять.

Я активировал «Духовное Око». Хаос обрёл структуру. Я увидел атаку не как эмоцию, а как грубо сплетённую сеть из фиолетовых энергетических потоков. Она оплетала меня, и я, используя весь свой опыт борьбы с Сетью, начал действовать. Я не пытался блокировать удар — у меня не хватило бы на это силы. Я уклонялся. Я пропускал потоки ярости сквозь себя, направляя их в каналы Сети, которые всё ещё связывали меня с моим отрядом.

Каждый отведённый удар отзывался судорогой в теле одного из моих скелетов где-то в укрытии. Они были моими громоотводами, моими предохранителями. Их кости трещали от ментального перенапряжения, но они держали удар, принимая на себя то, что должно было уничтожить меня.

Но я не мог вечно держать оборону. Мои ресурсы, моя ментальная выносливость, были не безграничны. Пора было менять правила игры.

«Подъём», — мой приказ получился коротким, как выстрел.

И по всему плато, из-за каждого валуна, из каждой тени, безмолвно, как призраки, поднялись они. Пятьдесят скелетов. Моя армия. Они стояли неподвижно, их черепа уже были с готовностью устремлены на лагерь оборотней. Кольцо окружения сомкнулось.

В ментальном шуме вожака я уловил новую ноту. Ярость, казалось, сменилась чем-то, похожим на шок и недоумение. Он, вероятно, был крайне удивлён появлением такого количества скелетов, помимо меня. Я почувствовал, как по псионической сети оборотней пробежал мощный, но странный импульс. Он, похоже, пытался пробиться к моим скелетам, сломить их волю, подчинить себе. Но они, безмозглые марионетки, просто не имели разума, который можно было бы сломить. Их сознание было пустотой. Я видел, как его ментальные щупальца бьются о эту пустоту, не находя за что зацепиться.

Он провалился, даже не успев начать. Я почувствовал, как недоумение вожака сменилось чистой, нефильтрованной яростью. Он, должно быть, был в бешенстве. Его следующий мысленный импульс, направленный уже прямо на меня, был подобен удару молнии.

— Если не таким способом, я всё равно заберу твоих бездушных марионеток! Я отберу у тебя это оружие и одарю беспомощной, мучительной смертью от истинного альфы!

Его фиолетовые глаза, полные дикой, первобытной ярости, уставились прямо на меня. И я чётко, без помех, услышал его мысль, пронзившую моё сознание, как раскалённая игла, он зарычал:

— Я здесь Альфа! И ты не смеешь мне противостоять! Ты не Альфа! Здесь может быть только один! И это я! Я разорву тебя на части, съем твои кости, чтобы доказать это! И я не пощажу никого — ни своих, ни чужих — пока не докажу, кто здесь господин! Это будет битва до самой смерти!

Он отдал приказ своей стае. Я почувствовал это по тому, как фиолетовые нити, связывающие их, натянулись и завибрировали. Они готовились к атаке.

Я не стал ждать. Пока что мне следовало отступить, использовать собственную армию, как щит. В конце-концов вожак был далеко не единственной угрозой сейчас. Они быстры, очень. Они сильны. И в этом с ними я соревноваться был не намерен.

Мои скелеты пришли в движение, смешиваясь, меняясь местами, создавая живой, непредсказуемый калейдоскоп из костей и стали. И я, их командир, растворился среди них, став лишь ещё одной безликой фигурой в своей собственной армии. Теперь попробуй найди. Ведь я далеко не тот, кому для победы требуется делать всё собственными руками. У меня их даже не две… Сейчас количество моих рук равнялось целой сотне и каждой из них я мог при желании командовать почти как своими!

Плато превратилось в кипящий котёл. Повинуясь безмолвному приказу своего вожака, оборотни и их подчинённые твари хлынули на моих скелетов, как грязный селевой поток. Но настоящая атака была невидимой.

Теперь на меня обрушился настоящий псионический шторм.