— Вон еще господин Трувор теперь лежит с головой проломленной. Неизвестно, еще очнется ли, — поддержал разговор третий

— Отставить разговорчики, — гулко произнес Штоллен, приблизившись к спорщикам верхом на коне.

— Эти земли теперь наш дом, какие бы они ни были. А что же касается того, что нас ждет дома, не надо себя раньше времени настраивать на плохое. Вот приедем, там и увидим, что произошло, и уже будем решать. Нечего раньше времени хоронить своих. Не из такого выбирались.

Убедившись, что слова достигли ушей подчиненных, Штоллен развернул коня и направился в другой конец нашей процессии, туда, где еще двое охотников развели спор на повышенных тонах.

Я шел впереди, продемонстрировав гвардейцам свои познания в магии света. Создал три фонарика, которые освещали путь, при этом были закрыты пеленой тени, чтобы не давать случайным наблюдателям информацию о нашем отряде.

В лесу то и дело раздавался шум листьев и треск веток. Ночные зверьки шуршали листвой тут и там. Ночные птицы ухали, но присутствия никого опасного не ощущал — ни варкхов, ни глоуров. Даже взглядов построенных на себе не ловил. Будто самый обычный лес ничем не примечательный.

Очень быстро добрались до опушки и последующей переправы через реку. Штоллен минут пять всматривался в темноту, прежде чем дать добро форсировать её.

Я его понимал, нужно быть на все сто уверенным, что угрозы нет.

Я тоже подключился к разведке.

Создал посредством иллюзии маленькую птичку и заставил её облететь территорию, наблюдая за окрестностями её глазами.

Когда переправились, старшина предложил взять чуть правее.

— Там наш дозорный должен стоять, может, Йохансон догадался оставить человека для нас, — предположил Штоллен. — Всё лучше чем соваться туда сломя голову, а так хоть какая-то информация будет.

И Штоллен оказался прав.

Стоило нам приблизиться к толстенному дереву, как нас окликнул наш гвардеец. Десятник действительно выставил его на тот случай, если мы догадаемся пройти через его пост.

— Докладывай, — нетерпеливо приказал Штоллен.

— Глоуры, пришли, — произнес он.

— Мы и так знаем, ближе к делу!

— Мы как их издали завидели, сразу же разбежались докладывать своим. Трошка побежал к вам… — тут он завидел своего товарища и замахал ему рукой, радуясь что тот добрался.

Штоллен снова прикрикнул на парня, и тот продолжил:

— Трошка к вам, на подмогу зазывать, а я побежал в нашу деревню, людей от опасности спасать. Бежал как ветер! благо Глоуры осторожно приближались. Не спешили, будто хозяева здесь. Медленные такие, вальяжные. Он сплюнул от злости.

Тут в разговор вступил Трошка:

— А мне по-другому видится. Они, как мне показалось, очень неуверенно себя чувствовали. Наверное боятся нас…

Штоллен одарил суетливого Трошку недобрым взглядом, затем вновь посмотрел на дозорного.

— Ближе к делу давай. Мы время теряем! Дальше, что было?

— А что дальше? В деревне переполох начался. Начали решать, куда прятаться, куда бежать.

Против семи десятков зеленокожих, никакого шанса нет. Я же видел на что они способны.

— Дальше, что было? — не выдержал уже я. Рыкнул так, что у гвардейца глаза стали как блюдца.

— Так, принялись решать, как спасаться будем. Бой вести шансов нет. Бежать тоже бессмысленно, куда мы с бабами да пожитками. Вещи побросали. Госпожа Трувор говорила, что нужно в замок идти. Мол, там место подходящее, там прятаться можно, но господин Ганимед воспротивился.

— А почему? — предчувствуя недоброе спросил я.

— Так там замок разрушенный. Господин Ганимед сказал, что там сплошные прорехи в стенах и вообще постройки ненадежные. Даром что каменные. Оборону там держать смысла нет. Пока один проход будут защищать, глоуры через другие прорехи проберутся и со спины зайдут. Да и старый тот замок, там что угодно может произойти. От глоуров спасёмся, так камнями завалит.

Какая же чушь. Я же видел этот замок! Там никого не должно было завалить.

— И какое решение приняли? — спросил я, а у самого по спине пробежал холодок. Я примерно представлял, что мог предложить Ганимед, и мне его предложение уже заранее очень не нравилось.

Переведя испуганный взгляд на меня, гвардеец осторожно продолжил, перед этим шумно сглотнув.

— Господин Ганимед сказал, что лучше прятаться в том самом тоннеле, который обнаружили недавно… — я едва удержался, чтобы не зарычать. Ну почему из всех решений, которые можно было принять, Ганимед предложил именно это⁈

Штоллен хмуро поглядывал на меня, будто пытаясь понять, что у меня на уме и почему я так взволнован.

Гвардеец, явно чувствуя моё состояние, осторожно продолжил:

— Так хорошее же решение… Там и проход узкий, и укрыться есть где. Господин Ганимед сказал, что заглядывал внутрь, и там вполне безопасно и чисто. А в случае, если на наших будут нападать, то благодаря узкому проходу оборонять можно сколько угодно. Там двое гвардейцев смогут обороняться хоть пять дней.

— Значит, наши люди спрятались в тоннеле? — уточнил Штоллен. Ему то это решение тоже казалось самым удачны и наиболее логичным.

— Ну да… Быстро собрали пожитки, быстро собрали еду, воду, людей и туда направились. Благо, то можно было это одни камешки отковырнуть.

У меня опустилось сердце. Только не это. Перед глазами замаячили груды костей, которые я видел сегодня днем.

— Спрятаться успели — спросил старшина. — Глоуры заметили где люди скрылись?

Не могу знать, но когда я сюда возвращался, половина наших уже были в тоннеле…

Глава 4

Звуки в темноте

На этот раз уже я гнал всех бойцов. Воины тяжело дыша, шуршали сапогами по палой листве. Если бы не мои фонари, точно ноги бы себе переломали. Но никто себя не жалел. Все понимали — надо торопиться к своим.

Перед моими глазами мелькали жуткие картины разорванных тел. Костяные гончие твари похуже глоуров. В этом у меня сомнений нет.

В груди так и щемило. Представил маму, которая отбивалась от скелетов, защищая тело отца… Но тут же отбросил все мысли, вспомнив слова Штолина. Нечего думать о плохом раньше времени, такие мысли только сбивают с толку. Всё что могло произойти, уже произошло, остаётся принять последствия и разбираться с ними.

Очень скоро гвардейцы оживились и стали узнавать знакомые места.

— Казалось бы, здесь всего ничего живем, а даже в темноте узнаваемо, — услышал я шёпот