В общем, почувствовал, как передо мной открываются двери. Теперь, когда есть кузня, можно было не просто реагировать на события, а строить конкретные планы. С моими знаниями об организации труда из прошлой жизни это не должно составить проблем.

Глубоко вздохнул, ещё раз окинув взглядом новый дом. Странные и смешанные ощущения обволокли, как тёплое, но в то же время колючее одеяло. С одной стороны — грусть от того, что Гуннар уехал, а мужчин деревни забрали в неизвестность, а с другой — я вновь почувствовал, что моя главная задача в этом мире — выжить и стать сильнее. Сейчас появилось на это чуть больше шансов и возможностей, открылась перспектива. Почувствовал прилив вдохновения и сил.

Взгляд упал на дырявая рубаху, одетую на мне и тут же поморщился. Первым делом — это, хватит выглядеть как оборванец. Нужно решить вопрос с одеждой: несколько сменных рубашек, крепкие штаны и нормальные ботинки. Это не роскошь, а базовая необходимость и вопрос самоуважения.

Сосредоточился, копаясь в обрывочных фрагментах памяти Кая. Кто в деревне занимается одеждой?

Несколько вдов и пожилых женщин в деревне занимались прядением шерсти и ткачеством грубого холста. Главной среди них была старая Марта, известная своей ворчливостью и качественным, хоть и дорогим, полотном. К ней нужно идти за материалом.

В Оплоте не было профессионального портного — одежду шили сами женщины в семьях, но была одна — вдова Гретта, чей муж погиб вместе с отцом Кая. Женщина обшивала за еду или медяки одиноких охотников и работников, и как говорят, шила крепко.

Кожевник делал не только доспехи, но и самые прочные штаны, куртки и, главное, сапоги. Его изделия стоили дорого, но служили годами. Сейчас вместо мастера Грома был Ларс — возможно, будет правильным с ним поговорить об этом. К тому же, нужно узнать, как там дела с кожей для мехов, справится ли подмастерье с кройкой?

Пока думал обо всём этом, понял, что даже не притронулся к еде — настолько погрузился во все эти мысли.

Взял деревянную ложку, зачерпнул полную ложку овсянки с кусочками мяса и засунул в рот. Вкуса почти не почувствовал — то была просто еда и необходимая энергия. Но пока жевал, думал об одном.

Впереди ждал долгий и интересный день. Первый день моей новой жизни

Глава 24

Первый день новой жизни решил начать с фундамента — с силы — с тренировки боевой техники, которую не выполнял несколько дней из-за череды странных событий. Теперь мне никто не мешал.

Скинув с себя грязные, пропахшие потом шмотки, бросил их на крышку сундука. Остался лишь в залатанных портках, и босые ноги ощущали прохладу земляного пола.

Первым делом встал в исходную позицию, готовясь начать комплекс «Пути Тлеющего Угля», но прежде чем успел сделать первое движение, перед глазами вспыхнуло оранжевое окно Системы:

[Внимание! Ваша Огненная Ци нестабильна после недавнего отравления. Перед тренировкой рекомендуется провести подготовительную медитацию для гармонизации энергии.]

[Рекомендуемая техника: Стойка Тысячелетнего Вулкана.]

Система дала прямое предупреждение — игнорировать было бы глупо. Закрыл глаза и мысленно запросил детали техники — информация тут же хлынула в сознание, не как текст, а как интуитивное знание, будто делал это сотни раз.

Я расставил ноги чуть шире плеч, слегка согнув в коленях. Спину выпрямил — позвонок за позвонком, от копчика до макушки. Руки свободно опустил вдоль тела, а затем медленно поднял на уровень живота, сложив ладони одна на другую, будто держал в них невидимый шар. Большие пальцы соприкоснулись, образуя замкнутый круг.

Это и была Стойка Тысячелетнего Вулкана.

Суть её проста: представить, что ноги — это корни, уходящие глубоко в землю, в самое её ядро. Я должен «укорениться», почувствовать под собой не пол, а мощь всей планеты и найти в ней опору, а затем представить, что мой «внутренний горн — вершина этого вулкана, и по каналам, идущим от земного ядра вверх по моим "корням»- ногам, в него начинает поступать первородная энергия.

Стоял, дыша глубоко и ровно, и постепенно ощущение начало приходить — почувствовал, как ступни словно приклеились к полу, по ногам вверх потекла едва уловимая вибрация, а в животе хаотичная Огненная Ци почувствовала опору и перестала бунтовать. Она начала собираться в плотный и горячий шар, который ритмично пульсировал.

Это было невероятное ощущение: я — спящий, но живой вулкан. Сейчас учился не извергать свою силу, а соединяться с ней, позволять той постепенно заполнять каждую жилку и мышцу, готовя тело к настоящей работе.

Когда ощутил, что внутренний резервуар приведён в послушное состояние, позволил телу начать движение. Принцип был всё тот же — где-то в самой подкорке вшиты знания о том, как нужно двигаться, оставалось лишь отпустить вожжи и довериться мышечной памяти, при этом сохраняя осознанный контроль над потоком энергии.

Это было похоже на то, как если бы приходилось вручную крутить древний патефон. Мелодия на пластинке уже была, но чтобы она звучала гармонично, нужно выдерживать идеальный ритм вращения — не форсировать, но и не замедлять там, где это не нужно. Слиться с этими движениями, прочувствовать их и сделать своими.

Начал с перетекающих движений рук, которые плавно оторвались от горячего живота. Одновременно стал менять стойку: правая нога скользнула вперёд, сгибаясь глубже, а левая растянулась назад, почти в шпагате.

Сложность была в концентрации — стоило подумать о чём-то постороннем — о Гуннаре, о новых мехах, о долге алхимику — тут же терял контроль. Движения становились грубыми и неловкими, а Огненная Ци, бурлящая внутри, срывалась с поводка, переставая течь по невидимым каналам и начинала обжигать изнутри. Я морщился от резких вспышек боли то в плече, то в бедре, но самые сильные ожоги почему-то всегда приходились на область груди, в районе сердца. Не знал, почему так.

Как только ловил себя на посторонней мысли, тут же возвращал фокус на дыхание — именно оно было моим главным инструментом контроля. Вдох — это пауза, момент, когда Ци собирается в кулак, готовясь к новому движению. Выдох — это приказ, направляющий её дальше по телу — в руку, в ногу, в кончики пальцев.

Отметил ещё один важный момент — с одной стороны, я контролировал дыхание, а с другой — чем меньше пытался им управлять, а просто наблюдал за ним, тем эффективнее оно становилось, само настраиваясь на ритм движений и