Глава 22. Серые схемы

В любом случае — погиб охотник Перрель Гистомс не случайно. Поначалу деревенские ещё надеялись, что он просто задерживается, делали осторожные предположения, что молодой ещё мужик решил попытать удачи в более обитаемых местах, но… нет. Вскоре в отдалённом участке леса, где Гистомс ставил ловушки — за ними-то деревенские и пошли, — обнаружили его полуобъеденный труп. Впрочем, дыра в черепе, отсутствие одежды, сумки и оружия явно подсказывали, что звери вряд ли имели к смерти охотника какое-либо отношение.

Разбойники. Вся западная часть острова стала рассадником этой мерзости. А пошла она оттого, что до запредельных величин задрали налоги.

Деревеньки выживали как могли. Многие принялись объединяться, совместно находя ресурсы или какую-то альтернативу. Вновь стали использоваться деньги, добыть которые зачастую оказывалось проще. Иной раз их хватало для оплаты непомерных податей, иной раз подкупали сборщика Игнаца Ноблена или умудрялись его задобрить.

Ностой объединился с Прантохом, самой южной прибрежной деревней, которая, если я продолжу идти в Мёртвые горы ещё четыре дня, появится перед моими глазами. Но я, надо сказать, выбрал далёкий от идеального маршрут, так что ничего удивительного. Так-то до Прантоха от Ностоя три дня быстрого пути. Пешего, само собой.

В общем, у многих маленьких поселений дела шли ещё хуже, чем у нас, отчего в ход пускались молодые девушки, которые ублажали Ноблена и весь его солдатский отряд. Специально для них искали дорогое вино, купить которое было дешевле, чем изыскивать непомерные для поселений ресурсы.

В Ностое пока не доходило до подобного, но… из подслушанных разговоров становилось ясно, что таким темпом вскоре и мы опустимся до этого уровня. Если ситуация, само собой, не изменится.

Самое неприятное — люди просто не видели иного выхода. Отказавшееся платить селение попросту вырезали. Подчистую. Хватило одного раза, чтобы остальные осознали: никто не будет церемониться.

Сука… помню, как я размышлял, что высокосидящей знати невыгодно уничтожать деревни, но оказалось, что, по меркам столичных богачей, эти «налоги» — откровенная мелочь. Им плевать, если придёт на тридцать мешков муки меньше. Однако даже таких мелочей никто не готов лишаться. Поэтому Игнац Ноблен получил максимальные права и неплохой по местным меркам отряд.

Зачистка была резонансной. Я посетил уничтоженную деревню в прошлом году, специально отправившись в поход до неё. Желал посмотреть, во что превратили поселение. И посмотрел…

Почти полторы недели ушло на дорогу туда-обратно. И это с учётом ускорения от насекомых, облик которых я не стеснялся применять. Опасный даже на вид рой, надо сказать, мало кто из зверья решался атаковать. Редкие птицы-камикадзе — по-другому их не назвать — уничтожались мною на подлёте. Хотя некоторые умудрялись лететь так быстро, что успевали перехватить несколько мух и тут же скрыться.

Твари пернатые!

Так вот, вырезанное селение. Располагалось оно севернее Ностоя, в двух неделях пешего пути. Я добрался за пять дней, двигаясь практически со скоростью конного. А чего бы и нет? Вся местность была изучена, опасностей я не боялся. Вряд ли какие-то бандиты могли бы похвастаться умениями Ауры, да и не стал бы я героически бить им морды. Что я, идиот, что ли? Просто облетел бы их — и был таков.

Кхм… От деревни мало что осталось. Пустые, иссохшие от жары дома, заброшенные пастбища, скудная пересохшая земля, которая медленно проигрывала бой пустыне, наступающей словно чума. Ещё кости. Черепа животных, людей, маленькие и большие. Засыпанный песком колодец, сухие, почерневшие от солнца деревья, следы старого пожара — и тишина.

Казалось, в той деревне не селились даже насекомые. Всё замерло, погружённое в тишину и объятия смерти.

Поэтично? Может быть, но я порадовался, что не застал саму бойню. Пусть мне до сих пор снилась смерть родителей, я не желал лишний раз смотреть на чужие страдания. Особенно когда выкопал из песка старую тряпичную куклу со следами рыжей «ржавчины» — крови.

Эти суки никого не пожалели. Никого… После этого говорят, что имперцы — зло. Имперцы! Иногда мне кажется, что Саркарн — лучшее, что могло случиться с Миизаром, но в другой раз я считал, что причина как раз таки в факте подчинения. Если бы Империя не завоевала этот огромный остров, то кто знает, как развивалась бы его жизнь? Может, у нас не происходило бы такой жести? Всё-таки вина, как уже понятно, была на наместнике, а наместника назначили из Саркарна.

Обстановка и правда ухудшалась с каждым годом. Боже, пять лет назад я не мог и представить, куда всё заведёт! Сезоны дождей снова сократились. Что это — клятое изменение климата или какие-то особенности мира? Может, игры сильных мира сего, Безграничных и им подобных? Непонятно, но чудовищно, ведь без воды жизнь на западной части Миизара медленно умирала. Беруга пересохла до мелкого ручья. Колодцы забились песком, на дне ни капли воды. Попытки прорыться глубже провалились: слишком много глины, слишком мало рук. Земля спеклась, как обожжённый черепок; лопаты звенели о трещины, уходящие в пустоту. Несколько ям обрушились сами на себя, заполнившись пыльной кашей. Один из парней застрял по пояс; пока его вытаскивали, чуть не задохнулся. После этого копать больше не лез никто.

На полях почти не осталось урожая. Растёт лишь то, что поливают по три раза в день, ибо предательское солнце печёт, как в чёртовой сауне! И мы поливали. Все как один! Грёбаные поля берегли и постоянно придумывали способы, как их защитить. Люди даже сооружали «зонты от солнца», которые вкапывали в землю! А я, периодически — обычно по ночам — направлял свой рой, чтобы устранить возможных паразитов, которые могли бы пожрать или попортить урожай.

Это работало: пока что мы оставались одной из немногих западных деревень, способных справиться с непомерным налогом. Ну… как «справиться»? Ждать нового повышения, которое увеличивалось каждый год. Казалось, будто бы все «недостачи» с других деревень вешались на Ностой. Люди отдавали последнее: еду, ценности, личные вещи. Дома становились пустыми, как и глаза немногих оставшихся жителей, враз лишившихся всего, что составляло смысл их и без того тяжёлой жизни.

Будто бы кто-то специально решил задушить, изничтожить по меньшей мере половину острова. Но кто мог бы обладать такими возможностями и властью? Наместник?

Кто бы знал…

За последние два года в деревне родилось меньше десяти детей, половина из которых уже погибла. Чудовищные условия жизни и постоянный голод для всех,