Я встряхнулся, принялся за работу. Начал быстро и деловито — просматривал, отмечал то, что пригодится мне, а не Ванде. Списки у неё пусть будут свои, а у меня своя добыча. Княгиня перебьётся. Тем более, что настоящие ценности, скорее всего, запрятаны тут ещё глубже.

Лёгкий шорох из вентиляции. Ага! Сапожок!..

Решетку крепили лишь четыре винта по углам. Я отвернул их мгновенно, хотя они и приржавели. Появилась перемазанная физиономия Саввы; миг — и мальчишка мягко спрыгнул на пол.

— Молодец, — шепнул я ему на ухо.

Савва кивнул, ухмыляясь от уха до уха. Ну да — для него это восхитительное приключение, не более.

Впрочем, ухмылка с его лица тотчас и сбежала.

— Ой, дядя…

Он тоже почувствовал. Может, не так остро, как я, но ощутил. Из него получится настоящий менталист.

— Перчатки надевай — и за дело, — шёпотом приказал я. — Всё, как задумали.

Сапожок быстро кивнул.

Он действительно мастерски сортировал книги. Даже лучше, чем я рассчитывал. Я наугад перепроверил несколько им отобранных и отброшенных — отобрано написанное глубоко и о вещах действительно опасных; забракованы живописательные восторги неофитов, впервые угодивших в Астрал. Нет, из них тоже можно что-то извлечь, но это займёт слишком много времени.

Несколько томов я упаковал сам. Рано ещё мальчишке их касаться, даже и через перчатки.

А вот что происходило помимо моих манипуляций — я ощущал, как сила моя растёт. Я словно пробуждался от тяжкого и долгого похмелья, когда ни рукой не пошевелить, ни ногой.

И понимал, почему. Здесь, в запертом, наглухо запечатанном хранилще, эманациям Астрала некуда было деться. Часть рассеивалась, уходила, но только часть.

Соседний шкаф, под литерой «Щ», я открывал чуть дольше — замок оказался с лишним контуром защиты, линия сигилов отвела первую мою попытку; я обернулся, заметил, что Сапожок оторвался от сортировки и внимательно глядит на поворотный диск замка.

— Дядя Ловкач… а вот что это там светится? Мерцает словно. Прямо под… под замком?

Точно, малой. Хорошо углядел.

— Молодец, — кивнул я.

— Ты, что ли, снова меня проверяешь, дядя?

Я кивнул. Нечего Сапожку пока знать больше.

Дверцы шкафа распахнулись, и я тотчас ощутил, как будто меня кто-то невидимый потянул за руку. Зацепил за рукав одним пальцем, незримым, но цепким.

Я опустил взгляд.

Полка внизу. Обычная на вид книга, но переплёт странный — вроде, кожа, а вроде, нет. Материал под пальцами вообще не походил на обложку — был скользким, словно влажный камень. Книга прямо звенела — я слышал тонкий звон, будто в ней оказались заперты десятки, сотни астральных сущностей. Символы на корешке не были начертаны недвижно, раз и навсегда, они переливались и спорили между собой: один знак отменял другой, третий угасал, червёртый вспыхивал, и от этого вся книга вибрировала, словно перегруженный механизм.

Символы были мне незнакомы. Но что связь с Астралом у них была сильнейшей — сомневаться не приходилось.

Ни названия. Ни автора. Ничего. Только переплёт со странными знаками и этот звон.

Я открыл — и обнаружил внутри акккуратно подклеенный карман, и внутри, на манер библиотечного формуляра, вложена была пожелтевшая карточка. Аккуратно вписано:

'Авторъ: неизвѣстенъ.

Языкъ: не установленъ.

Расшифровкѣ не поддается.'

Хм-м. Уж больно напоминает это мне байки о «манускрипте Войнича», что ходили по среде коллекционеров и собирателей редкостей. Всё, вроде, на месте, обширный текст, рисунки к нему, а прочесть невозможно.

И всё же… я перевернул страницу.

И застыл.

На листе — знакомый почерк. Ровный, резкий, будто вырезанный ножом. Мой почерк. Но не нынешний — тот, каким я писал, когда ещё был не человеком, а воином Лигуора.

Знаки шли по спирали, и читать их надлежало то по ходу, то против него, то выстроившимися друг подле друга по прямой. Правила сами всплыли в моей голове, я понимал каждую черту. Язык, которого здесь никто и никогда не знал, язык из других времён и пространств.

Вся спиральная надпись была приказом. Коротким, как команда на рассвете перед штурмом.

Я сжал переплёт. Книга гудела в руках, гул передавался в костяшки и дальше, и от этого гула в висках заныло, будто изнутри меня кто-то звал.

И тогда я впервые за долгое время ощутил, что не я выбираю добычу — а добыча выбирает меня.

«Если читаешь ты это — знай: возвращение удалось, но Узел нестабилен. Не задерживайся в Астрале без расчёта. Там пошла трещина; те, кто с тобой был — не вернулись. Трансформировались в первичное. Если почувствуешь, что язык чужд и память рвётся, отступи и зафиксируй следы. Главное: не оставляй Завязи без кода. Я».

Под этим не то посланием, не то приказом действительно стояло имя, которое, однако, мне ничего не говорило. Оно было моим?.. Но звуки его сейчас резали слух, словно железо заскрежетало по стеклу.

И всё-таки сомнений не было. Это послание написал именно я. И отправил его — тоже я сам себе. Будучи в полной уверенности, что рано или поздно окажусь в этом подземелье, рядом с запретными книгами. И тогда мною начертанное воззовёт ко мне, не придётся даже ничего искать.

— Дяденька Ловкач?..

Савва. Дёргает за рукав, глядит испуганно.

— Ладно всё с тобой, дяденька?

Я кивнул.

— Тут это… Ванда… сигналы подаёт, — выдавил он.

И точно — спущенная в шахту верёвка ритмично подёргивалась.

Три раза, два, один — и снова три.

Княгиня нетерпеливо требовала ответа.

— Отвечай ей. Два, пауза и ещё два.

Это означало — «работаем, всё в порядке».

— И поторопимся, Сапожок. Охрана скоро двери снова откроет. Нам до этого убраться отсюда надо. Через пролом, — я указал на вскрытый пол.

Сапожок в точности исполнил порученное, но в тот же миг верёвка снова затряслась, затанцевала.

Один! Один! Два! Один! Один!

Тревога.