Ди-Ди уставилась на меня, её брови поползли вверх.

— В смысле? Ты хочешь сказать, что видел тексты, написанные этими символами?

— Да, видел. Но давно. Можно сказать, в прошлой жизни. Я не смогу их воспроизвести. Так что не уверен, поможет ли нам это.

Она задумалась, её пальцы забарабанили по верстаку. Через миг в глазах девушки снова загорелся огонёк безумного учёного, нашедшего решение нерешаемой задачи.

— Хм… — протянула она. — Если информация хранится в твоих извилинах, то обычными методами её не извлечь. Но…

Она хитро прищурилась.

— Но если мы вживим тебе в мозг нейрочип…

— ЧТО⁈ — я поперхнулся воздухом.

— Не бойся, это почти безопасно, — отмахнулась она. — Я ещё в Ходдимире заказала подходящий экземпляр. Надеялась, что ты всё же согласишься поставить его, чтобы улучшить контроль над протезом. Новейшая модель, с биосовместимым покрытием, защитой от ЭМИ и самым современным интерфейсом!

— Ди, поправь меня, если я ошибаюсь, но современные нейрочипы ведь не осуществляют обмен между памятью мозга и памятью компьютера напрямую. Чип может контролировать некоторые области мозга, влиять на его биохимию, вести запись со зрительного нерва и транслировать изображение на сетчатку. Всё. При желании человека можно превратить в марионетку, но не получить его воспоминания!

Она с энтузиазмом хлопнула меня по плечу.

— Ничего, разберёмся с этим по ходу! Мы сможем подключить твой мозг напрямую к нашему будущему суперкомпьютеру! Вот и посмотрим, что он сумеет выкачать!

Она говорила об операции на мозге с таким же будничным видом, с каким заказывают пиццу. Я смотрел на неё и понимал, что она абсолютно серьёзна. И что, скорее всего, она действительно это сделает.

— Ты спятила, — констатировал я.

— Я гений, — поправила она. — А гениальность всегда граничит с безумием. Но сначала, — её лицо стало серьёзным, — мы должны рассказать об этом всем.

— Что? Зачем? — напрягся я.

— Потому что это слишком важно, Волк! — она подошла ко мне вплотную, её янтарные глаза смотрели прямо в мои. — Это не просто инопланетная игрушка. Это технология, которая может изменить мир! Спасти его! Или уничтожить. Мы не имеем права держать это в секрете. Команда должна знать. Они — наша семья. Они имеют право знать, с каким огнём мы играем.

Я хотел возразить. Сказать, что это слишком опасно. Что чем меньше людей знает, тем лучше. Но, глядя в её честные, полные убеждённости глаза, понял, что она права.

Они заслужили это.

Они прошли со мной через огонь, воду и медные трубы.

Они — моя стая.

— Ладно, — тяжело вздохнул я. — Ты права.

Её лицо тут же просияло. Она победила. И знала это.

— Вот и отлично! А теперь засунем этот кубик в мюонный томограф!

Механик схватила гиперкуб и запихала его в массивный прибор. Запустила процесс.

А затем, с грацией хищной кошки, развернулась, подошла к большому металлическому креслу, которое стояло в углу мастерской, и грациозно опустилась в него. Кресло предназначалось для осмотра андроидов, киборгов, любой человекоподобной техники, в нём периодически сидит Вайлет, когда Ди-Ди проверяет её системы.

Сейчас механик выглядела на нём, как королева на троне.

А для полного эффекта она распустила волосы.

Буйное рыжее облако вырвалось на свободу. В глазах заплясали чёртики.

Она откинулась на спинку, закинула ногу на ногу и, глядя на меня с лукавой, вызывающей улыбкой, медленно потянула вниз застёжку-молнию на своём комбинезоне.

— НУ ВСЁ, ЭТО ПЕРЕХОДИТ ВСЕ ГРАНИЦЫ! — взревел из динамиков Гудвин. — ДОЛОРЕС! НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИ ЭТО БЕЗОБРАЗИЕ! Я ЗАПРЕЩАЮ ТЕБЕ ОСТАВАТЬСЯ НАЕДИНЕ С ЭТИМ… С ЭТИМ ХОДЯЧИМ НАБОРОМ ПЕРВИЧНЫХ ПОЛОВЫХ ПРИЗНАКОВ! ОН ПЛОХО НА ТЕБЯ ВЛИЯЕТ!

— Гудвин, — голос Ди-Ди прозвучал мягко, почти ласково. — Аварийный протокол «Тихий час». Активировать.

— НО, ДОЛОРЕС!..

Договорить искин не успел. Отключился.

В машинном отделении повисла густая, наэлектризованная тишина, нарушаемая лишь мерным гулом реактора.

Ди-Ди посмотрела на меня с довольной улыбкой.

— Ну вот. Теперь нам никто не помешает.

Я усмехнулся и подошёл к ней.

— Уверена, что часа хватит?

— Можем продлить, если хорошо попросишь, — промурлыкала она.

Я наклонился и приник к её губам. Они были горячими, требовательными, сладкими и чуточку горьковатыми от кофе. Исчезла собранная, работящая Долорес, и осталась лишь Дионисия — дикая, страстная и вся принадлежащая мне. Моя рука коснулась её щеки, пальцы утонули в огненной шевелюре её волос. Она отвечала на мой поцелуй с безжалостной жадностью, будто хотела поглотить меня всего.

Моё сердце колотилось о рёбра, пытаясь вырваться к ней.

— Здесь? — выдохнул я, бросая взгляд на груды металла, столы с инструментами, мигающие панели. — Среди всего этого железа?

— А где же ещё? — её улыбка завораживала. — Это мой дом. Моё сердце. И я хочу, чтобы ты взял меня здесь. Прямо сейчас.

Комбинезон соскользнул с её плеч, обнажая тело, от которого у меня перехватило дыхание. Хрупкие ключицы, упругое, соблазнительное кружевное бельё, которое казалось совершенно неуместным здесь, в мастерской. Но больше всего меня пленила её грудь — полная, великолепная, обещающая райское наслаждение. Я не смог устоять.

Мои руки нашли её талию, скользнули по изгибам тела. Ди-Ди замерла, её глаза потемнели от желания. Я чувствовал, как всё её тело напряглось в ожидании, как учащённо забился пульс у неё на шее. Тонкая кружевная ткань была единственной преградой, отделявшей мою кожу от её. Я ласкал её пышные формы, наслаждаясь самой возможностью прикосновения, а она стонала, запрокидывая голову и тяжело дыша.

Я припал к губам девушки, целуя вновь и вновь, сжигая последние остатки разума, а потом мои губы опустились ниже, к шее, к ключицам, туда, где кружево сменялось горячей кожей.

Комбинезон и белье оказались на полу, и я с восторгом созерцал наготу любимой женщины. Она была совершенна — стройная, с плавными изгибами, с россыпью веснушек на плечах и груди, которые мне страстно захотелось целовать.

Но терпение моё уже исчерпалось. Жажда обладания стала физической болью. Всё остальное потеряло значение.

Мои руки обхватили её бёдра, приподнимая и направляя её ко мне. Наше соединение было резким, безжалостно прямым. Она вскрикнула, её глаза расширились от шока и наслаждения.

Я замер на мгновение, погружённый в неё всеми чувствами. Это была