— То есть… Хазм умирает из-за тебя? — выдавила Нейфила.

— Из-за нелепых амбиций новоделов, — поправила её Гнев. — Но я совру, если скажу, что мне не плевать на Хазм. Его судьба меня не заботит, хотя когда я выберусь отсюда, то разобью оставшиеся алтари, чтобы очистить аспекты. Это уберёт побочные эффекты вроде расширения того, что вы зовёте Бездной.

— И что будет с Хазмом потом?

— Зависит от настроения, — пожала плечами Гнев. — Может быть, подчиню его себе. Я давно не правила мирами. Начинаю забывать, каково это — купаться в чужом преклонении и страхе.

Нейфила поджала губы; её такой ответ явно не устроил.

— Если ты жива, то почему алтарей семь? — уточнил я.

— Потому что победители забрали мой аспект. У них не получилось бы разорвать его связь со мной без моей смерти, однако надстройка, налепленная поверх, дала новоделу воровать для себя толику моего могущества. Будь я на свободе, этот наглец не прожил бы и доли мгновения…

Она мечтательно посмотрела вверх.

— Радует одно: если никто до сих пор не проведал мою темницу после восстания, это значит, что у победителей нашлись дела поважнее. А возможно, они уже мертвы. Во вселенной всегда есть кто-нибудь сильнее, чем ты, знаете ли…

Гнев подмигнула мне.

— Так что, я удовлетворила ваше любопытство?

— Более-менее, — сдержанно сказал я.

— Великолепно. Тогда к инструкциям…

— Почему мы должны поверить тебе, что ты не убьёшь нас, как только выберешься отсюда? — прервала её Нейфила.

Гнев закатила глаза.

— Зачем вы мне? Я потратила уйму сил и времени на то, чтобы найти достойного посланника и призвать его, он выполнил свою задачу. Буду откровенна, вы столь же интересны мне, как вам интересны муравьи. Когда вас целый муравейник, с ним ещё можно позабавиться. Но уделять внимание каждой отдельной особи — ни в коем случае. Вы отправитесь своей дорогой, я своей. Больше мы друг о друге никогда не услышим…

Она приложила палец к нижней губе.

— Нет, раз вы тюремщики, то жить можете долго. Может, через пару тысяч лет я загляну в ваш мир. Или нет. Ничего не обещаю.

— Если мы неважны, зачем исполнять наше желание и отправлять нас на Землю? — спросил я.

— А я вас и не отправлю. Вы отправитесь сами. Всё очень просто: ты, как носитель, призовёшь сигил и пожелаешь разрушить его. Реальность в центре моего узилища пластична, грань между тем, что вы считаете бытием, и истинным бытием очень тонка. Мимолётного порыва твоей подружки хватило, чтобы забил источник. Представь, какую мощь будет иметь желание, исходящее из глубины души! При разрушении сигила аспект очистится, высвободится прорва силы, часть которой ударит по ослабленному барьеру и доломает его, а часть рассеется в пространстве. Ты пожелаешь переместиться в свой мир, и бытие откликнется на твой призыв.

— Всё настолько просто? — недоверчиво прищурилась Нейфила.

— Вы пробрались в место, некогда специально построенное сущностями за гранью вашего понимания таким образом, чтобы сюда не попадали посторонние. Насколько это просто — решать только вам.

— А что будет, если мы развернёмся и уйдём? — забросил удочку я.

— Тогда ты никогда не попадёшь обратно, а я просижу тут ещё много веков, полагаю, — без тени эмоций произнесла Гнев. — Без сигилов, питающих барьер, рано или поздно он падёт. Но ты так не поступишь. Сомневаюсь, что злость затмила в тебе здравый смысл.

— Вот как, — протянул я. — Да, ты права. Тащиться на поверхность будет… проблематично.

— Тогда приступай.

Вызвать сигил оказалось невероятно просто. Я пожелал увидеть его — и он воспарил над моей ладонью, непознаваемый, лишенный устойчивых формы и цвета.

Чего же я хочу?

Сплясать под дудку надменной шлюхи, которая разговаривала так, будто просчитала мои ходы наперёд?

От этого во рту осталось бы дурное послевкусие.

Потому я решил воплотить в жизнь другую идею.

Сигил устремился к одному из монолитов, впитался в него, и тот загорелся ровным изумрудным цветом.

Я поднял глаза на Гнев.

Она оскалилась, как дикий зверь. Налёт человечности слетел с неё, как шелуха, обнажив таившееся в ней существо, которое не имело ничего общего ни с людьми, ни с той привычной, уютной реальностью, которую мы привыкли почитать единственно возможной — и в которую, хоть и с натяжкой, вписывалась и Бездна.

— Ты пожалеешь, — пообещало оно. — Неважно, сколько сотен тысяч лет пройдёт. Я найду тебя. Я найду тебя, и я превращу твою…

Оно не договорило. Над монолитами вспух полупрозрачный купол, который стремительно осел — и так же быстро развеялся. На стеклянном пне больше никого не было.

— К-Каттай, — выдавила поражённая Нейфила. Она переводила взгляд с меня на пень, словно никак не могла поверить в то, что увидела. — Ты, ты же слышал её. Она, она ведь…

— Даже без подпитки сигилом она проторчала бы тут сотни лет, — отмахнулся я. — А если добавить хотя бы один, то счёт пойдёт на тысячелетия, если не больше. Моё решение намного лучше, чем выпускать на свободу сущность с сомнительными мотивами и моралью. А там подтянутся алоплащники с отвоёванными алтарями. Уверен, они закроют её окончательно.

— Они? — переспросила Нейфила. — Но мы же никуда не денемся с Хазма. Почему бы тогда не заняться этим?

— Сами разберутся, не маленькие. Я здесь и так подзадержался. Тем более, я не хотел бы повстречаться с загадочными судьями, которые когда-то передушили её товарищей и слепили ей тюрьму из осколков миров. То, что они до сих пор не вернулись проведать узницу, не означает, что они обязательно мертвы. Что, если они заявятся, когда мы будем рядом? С них станется привязать нас к узилищу, поставить стражами взамен оплошавших безликих.

С этими словами я перевоплотился в безликого и принялся выкладывать на землю цельные Кристаллы Силы, собранные в Затерянной Пустыне.

Гнев не исполняет желаний. На них откликается её темница. Для этого просто нужна энергия. Если повезёт, нам хватит собранных камней на телепорт на Землю. А если нет… Что ж, можно и помочь Рико.

— Хитро, — пробормотала Нейфила и присоединилась ко мне.

Когда мы закончили, то оказались в круге из Кристаллов высотой примерно по колено моей человеческой форме.

Не думал, что мы успели накопить столько.

«Пустыня была тем ещё приключением».

Ага.

«А если загадать смерть Гнева?»

Слишком опасно. Что, если вместо этого мы ненароком повредим барьер и она выберется на свободу? Я не эксперт в таких вещах.

Мы замолчали.

Я взял Нейфилу за руку. Она сжала мою ладонь.

Последние слова для старого мира?

«Привет, новый мир!»

Кажется, ты неправильно поняла…

«Неважно. Желай уже!»

Я глубоко вдохнул. Сердце билось как бешеное.

Желание, исходившее из глубины души, покинуло мои губы.

Капли крови Гнева, последней истинной повелительницы аспекта, обратились в пурпурную пыль.

Эпилог

Когда я свернул с Большой кольцевой в сторону Оболенска, солнце уже клонилось к закату. В прорехах между деревьями показались знакомые очертания приземистого комплекса зданий за внушительным забором, и я сбросил скорость. Подъехав к воротам, я затормозил и опустил стекло. Охранники на входе узнали меня, один вышел навстречу.

— Герман Фёдорович, добрый вечер. Вы сегодня поздно. Задержитесь на ночь?

Я махнул рукой и улыбнулся.

— Привет, Егор. Сам понимаешь, не от меня зависит. Не волнуйся, если что, дам знать.

Пока мы говорили, массивные створки ворот медленно разъехались в стороны, открывая вид на небольшой парк и, в самом его центре, новенькую стелу — семь гранитных шпилей разной длины. На постаменте красовалась надпись: «Vita sine litteris — mors est», а, чуть ниже, куда менее пафосное «Государственный научный центр прикладной микробиологии и биотехнологии».

Я хмыкнул про себя, вспомнив жаркие споры по поводу первой части надписи. Всё-таки мой изначальный вариант «Vita sine libertate, nihil» был бы не совсем к месту.