Вернувшись на ферму, я застал Лину и Дамира за вечерним кормлением. Они работали слаженно, без моих подсказок — каждый зверь получал свой рацион в нужное время. Ирма наблюдала за процессом с крыльца, попивая травяной чай.

— Завтра ухожу, — сообщил я, подходя к ним. — На какое время — неизвестно.

Дамир поднял голову от кормушки волков, в его глазах мелькнула заинтересованность.

— Куда? А мы?

— Нет, — покачал я головой. — За эти недели вы серьёзно развились. Ваши волк и лисица неплохо прибавили, плюс новые стихийные питомцы требуют постоянного внимания. А большинство зверей в вольерах показывают хорошие результаты. Кому-то нужно следить за этим прогрессом.

— А ферма? — переспросил Дамир, явно разочарованный отказом.

— Справитесь, — уверенно сказал я. — Вы уже знаете, что делать. Ирма будет следить за общим порядком, но основная работа на вас. К тому же, рабочие, которых мы наняли, тоже требуют контроля.

Лина кивнула, но в её глазах промелькнула тревога.

— А если что-то случится?

— В радиусе дня пути ничего опасного нет, — успокоил я её. — Главное — не отходить от фермы без крайней нужды и следовать графику кормления. Ваши питомцы уже достаточно окрепли, чтобы защитить хозяйство, если понадобится. Плюс у вас есть прекрасная возможность охотиться в безопасной зоне — навыки нужно оттачивать на практике. Добывайте ресурсы, мясо, тренируйте зверей. Всё остальное вторично.

Дамир с явной неохотой кивнул.

— Понятно… Но мы бы могли помочь.

— Ваша помощь здесь важнее, — твёрдо сказал я. — Ферма — это база, которая должна работать без меня. Если вы не сможете управлять ей сами, то вся наша работа была напрасной.

Поднявшись в свою комнату, я ещё раз проверил снаряжение, а на рассвете покинул ферму, взяв с собой всю стаю.

Утренний туман стелился между деревьями густыми клубами, создавая призрачную атмосферу, словно сам лес укутался в серебристое покрывало и готовился к древним ритуалам.

Каждое дерево казалось фантомом, проступающим из молочной дымки, а тропы превратились в таинственные коридоры. Каждый вдох осеннего воздуха обжигал лёгкие ледяным огнём, а дыхание превращалось в клубы пара, мгновенно растворяющиеся в утренней прохладе. Промозглая сырость пробиралась сквозь одежду невидимыми пальцами, заставляя плотнее запахнуть плащ и поглубже натянуть капюшон, укрываясь от цепких объятий осени.

Лес встретил меня знакомой какофонией звуков, но каждый из них звучал приглушённо в утренней тишине. Где-то в кронах сонно перекликались дрозды, их трели казались особенно мелодичными в предрассветной тишине. В густом подлеске шуршала какая-то живность — возможно, белка, спешащая пополнить запасы, или бурундук, суетливо перетаскивающий орехи в укромные норы. Под ногами мягко шуршала опавшая листва, окрашенная в багряные и золотистые оттенки —роскошный ковёр, который хрустел и шелестел при каждом шаге.

Ветви деревьев тянулись ко мне костлявыми пальцами, покрытыми каплями росы. Некоторые из них попадали мне на лицо.

Афина шла впереди, её массивная фигура бесшумно скользила между стволами с грацией прирождённого хищника. Несмотря на размеры медведя, каждый её шаг был осторожен — лапы ступали точно между сухими ветками, находили самые тихие участки почвы.

Красавчик бежал рядом, его белоснежная шерсть резко контрастировала с тёмной корой деревьев, делая его похожим на снежинку, заблудившуюся в осеннем лесу. Горностай вёл нас знакомой ему тропой — туда, где когда-то нашёл Григора. Его движения были так осторожны и выверены, что даже сухие листья под его лапами не издавали ни звука.

Зверёк периодически останавливался и принюхивался к воздуху.

Режиссёр и Актриса держались в духовной форме, а Карц шёл рядом. В его движениях я всё ещё замечал отголоски прежней гордыни — высоко поднятая голова, размеренная поступь, взгляд, который как будто оценивал окружающий мир. Его тело окутывала полноценная огненная аура, языки пламени лениво плясали вокруг шерсти, создавая завораживающее зрелище.

Но я снова заметил странную особенность: пламя лиса словно не существовало для окружающего леса. Листва не сохла и не желтела от жара, трава под его лапами оставалась зелёной, даже паутина между ветками не загоралась от близости магического огня. Более того — осенние листья, падающие рядом с ним, спокойно приземлялись на землю, не вспыхивая и не тлея. Магический лес, созданный Расколом, упрямо игнорировал собственное стихийное пламя.

Уже через полчаса пути старые инстинкты подали сигнал тревоги. Сначала это было лишь смутное ощущение — едва уловимое чувство, что что-то не так в естественном ритме леса. Нечто неопределённое, что нельзя было объяснить логически, но оно кричало об опасности. Я остановился, инстинктивно напрягся и стал прислушиваться ко всем звукам и запахам вокруг.

Птицы пели как обычно — их трели звучали естественно, без нот тревоги. Белки шуршали в листве, занятые своими беличьими делами. Ветер шелестел с привычным осенним звуком. Всё казалось нормальным и мирным. Красавчик деловито обнюхивал воздух, его нос работал на полную, но ничего подозрительного не находил.

Однако что-то всё равно не давало покоя. Это могли распознать только годы жизни в дикой природе, только инстинкт, отточенный бесчисленными походами и охотами.

Кто-то двигался за нами.

Вот оно!

Трель дрозда оборвалась на полуслове, на долю секунды раньше, чем должна была. Белка, шуршавшая где-то позади, вдруг замерла, а потом снова продолжила движение, но уже с другой скоростью. А главное — неправильная тишина. В лесу всегда есть фоновый шум — гул насекомых, шелест, далёкий крик птицы. А здесь, в небольшом секторе позади нас, образовалась почти вакуумная пустота. Словно сам лес затаил дыхание.

Кто-то перемещался с такой осторожностью и мастерством, что даже обострённые чувства Красавчика их не засекали. Профессионалы высочайшего класса — те, кто знал, как обмануть магические способности зверей, как слиться с лесом настолько, что стать его частью. Но они не смогли скрыться от инстинктов, выкованных полувеком жизни в сибирской тайге.

Я мысленно связался с Режиссёром, передавая ему своё беспокойство через ментальную связь. Рысь тут же материализовалась на ветке высокого дуба. Через несколько напряжённых секунд питомец передал мне ощущение спокойствия — никаких явных угроз он не обнаружил, лес казался пустым и безмятежным.

Но тревога не отступала, а наоборот — усиливалась с каждой минутой.

Решив удостовериться в своих подозрениях, я свернул с главной тропы к небольшому ручью, который журчал между замшелых камней. Сделал вид, что остановился на привал — присел на поваленное бревно, достал флягу с водой, медленно отпил несколько глотков. Но в действительности мысленно отдал приказ