— Рэзонатор? — переспросил Сталин, постукивая мундштуком трубки по пепельнице. — Что это за устройство? Где его взять?

Я сделал паузу, зная, что следующие мои слова взорвут и без того накаленную обстановку.

— Теоретически, идеальным резонатором и проводником мог бы стать подготовленный человек с особой «психической организацией»… Но… очень велик риск его гибели. Но есть и другой вариант, — я позволил себе бросить быстрый взгляд на церковных иерархов. — Согласно гипотезе академика Трефилова, мощнейшим «природным» резонатором энергии «Альфа и Омега» являются… религиозные реликвии — так называемые «святые мощи». Чем старше — тем лучше. Их многовековая связь с интенсивной молитвой и Верой создала уникальную кристаллическую структуру… Предметы, подобные мощам Дмитрия Донского или Сергия Радонежского…

— Вы посмеете прикасаться к святыням своими машинами⁈ — с ледяным ужасом в голосе прошептал митрополит Алексий.

— Для победы над фашистской Тьмой, Владыка, — голос Сталина прозвучал как удар гильотины, холодно и окончательно. — Мы используем всё. И пушки, и молитвы, и даже святыни. Товарищ Чума, составьте список всего необходимого. А Лаврентий Павлович обеспечит доставку. Совещание окончено! А товарищей Берию и Чуму я попрошу остаться!

[1] Имя «Альфа и Омега» используется в христианском богословии как одно из имён Бога, подчёркивающее Его вечность и всемогущество.

Глава 20

Оставшись в кабинете «малым составом», наконец-то подал голос Лаврентий Павлович Берия, практически ничего не сказавший во время основного совещания. Он поправил пенсне и откашлялся — чрезмерно насыщенный табачным дымом воздух в кабинете вождя драл горло некурящему наркому внутренних дел. Его голос был сух и деловит.

— Что же, пока товарищ Чума бьётся над своим… научным прорывом, мои сотрудники провели тотальную проверку по всем республикам, лагерям и спецпоселениям, — доложил он. — Мы поставили на учёт и доставили в распоряжение армии всех, кто хотя бы отдалённо заявлял о своих… э-э-э… экстраординарных способностях. Шаманы из Якутии, знахари с Алтая, цыганские гадалки, даже несколько юродивых с церковных папертей. Результат, к сожалению, плачевен. Все они, за редчайшим исключением, — шарлатаны и мошенники. Их пресловутая «магия» рассыпается при первой же серьёзной проверке. Они годятся разве что для цирковых фокусов — ни о каком боевом использовании речи не идёт.

— А я и не сомневался, товарищ Сталин, что результат будет таким, — честно признался я. — Настоящие маги, колдуны, ведьмы привыкли скрываться годами, десятилетиями и, даже, сотнями лет. Думаете, он не сумели бы отвести глаза товарищам из ведомства Лаврентия Павловича? И, если у них отсутствуют душевные порывы встать на защиту Родины, найти их будет весьма проблематично.

В кабинете воцарилось тяжёлое молчание. Контраст был разителен и горько ироничен. Враг, отринувший все моральные устои, поставил производство адского оружия на промышленную основу, плодя своих «сверхчеловеков» и мертвецов в невиданных масштабах. А они, «защитники Света», вынуждены были полагаться на единичные, почти уникальные артефакты да на мужество немногочисленных истинных подвижников, чьи силы тоже не были безграничны.

Сталин снова повернулся ко мне.

— Ускорьте работы, товарищ Чума. У нас нет времени на раскачку. Цена промедления измеряется тысячами жизней. Найдите способ стабилизировать ваш процесс. Используйте любые ресурсы.

Его взгляд, холодный и непреклонный, говорил яснее любых слов: победа нужна любой ценой. Иначе нас всех ждет участь куда хуже смерти. Сталин в очередной раз раскурил трубку, его пронзительный взгляд не отрывался от меня.

— Объясните нам еще раз, товарищ Чума, — произнес он, — получается, этот «Гнев Господень», что вы продемонстрировали ранее в районе Тарасовки, на поле боя применить сэгодня точно никак нэльзя? Ни при каких условиях?

Я почувствовал, как под мундиром выступает холодный пот. Слова Вождя не были вопросом, они были даже не требованием, а просьбой. Просьбой сотворить для страны, изнывающей от войны, настоящее Чудо. Разрушительное, огненное, но Чудо.

— Товарищ Сталин, — начал я, тщательно подбирая слова. — Сила эта… она очень энергоёмка. Ведь это — «уровень Бога»… А я… Я всё еще какой-то жалкий ведьмак.

— Нэ принижайте ваших способностей, товарищ Чума, — произнёс товарищ Сталин, выпустив струйку дыма. — А как же дар, полученный вами от так называемой «Матери Змэихи»? Вэдь это тожэ «уровень бога». Язычэского, но всё же…

— Дар, полученный мной от Матери Змеихи, слишком дик и непостоянен. Он живой, он яростный, он… чужой. Он не хочет подчиняться. Большая часть этих сил уходит не на его применение, а на то, чтобы удерживать его «в узде», не давать ему вырваться наружу в неподходящий момент. Любая моя слабость, любая потеря концентрации — и эта сила может обратиться против нас всех. Последствия будут катастрофическими. А кроме того…

Я запнулся, но солгать или умолчать было нельзя. Берия наблюдал за мной с холодным, изучающим интересом.

— Кроме того? — подстегнул Сталин.

— Кроме того, львиная доля моей маны, силы, одним словом, моей внутренней энергии, уходит на обеспечение опытов академика Трефилова. Его машина-преобразователь… она требует колоссальных затрат для синтеза даже малых доз «энергии 'Альфа и Омега» — аналога Божественной Благодати. А без моей подпитки его исследования встанут. А мы все понимаем, что именно в них — наш стратегический шанс. Получить стабильный источник Благодати, не зависящий от единичных носителей. Это ключ ко всему. Возможно, к самой победе.

Сталин молчал, обдумывая сказанное.

— Значит, получается замкнутый круг, — наконец произнес он. — Трефилову для прорыва нужна ваша сила. Вы не можете воевать, потому что питаете своей силой его машину. А без прорыва Трефилова мы не получим нового оружия. Так?

— Так точно, товарищ Сталин, — кивнул я. — Именно так и выходит.

Вождь отложил дымящуюся трубку в пепельницу и встал. Его невысокая фигура вдруг показалась огромной, заполнившей собой весь кабинет. Он подошёл ко мне вплотную, обдав запахом качественного табака. Мне тоже дико захотелось курить, но я сдержался.

— Скажу вам, как есть, товарищ Чума… — Было видно, что эти слова даются вождю нелегко. — Вы — единственный, исключая священников, владеющих Благодатью, кто сумел продемонстрировать настоящую мощь. Не цирковые фокусы, а силу, способную одномоментно остановить дивизию «ублюдков» фюрера. Не ищите