А вот там, где фрицы бросали в бой части, прошедшие через колдовские «некро-лаборатории» Вилигута, обстановка постепенно накалялась. Во-первых, отчаянно не хватало священников, чья Вера могла реально побеждать проклятую некромагию. Поэтому, настоящих боевых капелланов в войсках было очень и очень мало. Основная масса священников лишь проводила обряды, но и этот вклад в общую победу был весьма немалым.

Во-вторых, обычные солдаты, даже видавшие виды фронтовики, с трудом справлялись с психологическим ужасом, впервые столкнувшись с фашистскими умертвиями. Как можно было без содрогания смотреть на идущего на тебя мертвеца, оживлённого адским колдовством? Они не чувствовали боли, не знали страха и шли вперед под свинцовым ливнем, пока их головы были целы, ведь даже лишившись всех конечностей, они продолжали ползти к нашим позициям, чтобы вцепиться зубами.

В-третьих, фрицы не стояли на месте, и слухи о продвинутых зомби-бойцах, оказались совсем не слухами. Мало того, на некоторых участках фронта были замечены некро-твари «сшитые» сразу из нескольких человек. Эти многорукие и многоногие гиганты, похожие на гигантских пауков, скреплённые стальными скобами и тёмной магией, были дико живучи (если это слово тут уместно), поскольку обладали сразу несколькими головами.

Остановить их можно было только капитальным потоком Благодати, шквальным огнём из крупнокалиберных пулемётов, которые могли превратить их тела в кровавый фарш, или поразить прямой наводкой из артиллерийского или танкового орудия, что на передовой было практически нереально.

Но самой главной, четвертой проблемой было то, что мы не могли позволить этому ужасу просочиться в тыл. Один-единственный прорвавшийся «сшитый» мог устроить кровавую бойню в мирной деревне или на переполненном эвакопункте, сея панику и подрывая веру в нашу победу. Поэтому каждый такой прорыв приходилось запечатывать ценой невероятных усилий и чудовищных потерь. Мы воевали не только за землю, но и за саму душу человечества, за право мира оставаться миром живых, а не миром проклятых мертвяков.

Но проблемы нарастали с каждым днем. Немецкие некромаги достигли невиданных успехов. Если в первое время мы имели дело с «обычными» восставшими, то теперь против нас выходили целые боевые порядки «усовершенствованных» мертвецов. Их «мощность» росла в геометрической прогрессии — появились твари размером с небольшой танк, ломавшие наши укрепления. Казалось, сама преисподняразверзлась и выплеснула на наши окопы всю свою мерзость.

Нашим главным щитом против этой Тьмы были не только священники, но и древние святыни. В ход шло всё: намоленные веками чудотворные иконы, перед которыми молились целые поколения; мощи святых, сами источающие Благодать, от которой корчилась и дымилась фашистская нечисть; кресты и облачения, хранившие силу множества литургий.

Эти артефакты, эти частицы Света в самом сердце ада, были нашей единственной надеждой. Они создавали зоны чистоты, где солдаты могли хоть немного перевести дух. Один только вид старинной иконы Казанской Божьей Матери, внесенной в самый эпицентр боя, заставлял мертвецов отступать в панике, а их колдовские связи — трещать по швам.

Но мы с ужасом осознали всю глубину проблемы: эти святыни невозможно было воспроизвести. Нельзя было на конвейере штамповать намоленные веками иконы или в промышленных масштабах добывать мощи святых. Каждая такая реликвия была уникальной, драгоценной и, увы, уязвимой. Мы теряли их одна за другой — в бою, при артобстрелах, от рук особых некро-диверсантов, охотящихся именно за ними. А ведь наша оборона держалась, в том числе и на этом хрупком, невосполнимом запасе древней благодати.

Тем временем враг лишь наращивал темпы. Чудовищные фабрики смерти, расположенные в его глубоком тылу, работали круглосуточно. Конвейеры, на которых безостановочно сшивались и оживлялись новые ужасы, поставляли на фронт дивизию за дивизией.

Это была война на истощение, в которой наши ограниченные живые ресурсы и невозобновляемые артефакты Света противостояли, казалось, бесконечной Тьме. Они могли позволить себе терять тысячи своих жутких творений, зная, что замену уже везут с многочисленных фабрик смерти, раскиданных по всей Европе. Мы же с замиранием сердца следили, как тускнеет еще одна святыня, и понимали, что скоро нам просто нечем будет отражать их атаки.

И вот, в этот самый критический момент помощь пришла оттуда, откуда её совсем не ждали. Из Ватикана. Папа Римский Пий XII, до этого занимавший осторожную и взвешенную позицию, видя, какую чуму на землю сеет германский нацизм, не мог оставаться в стороне. Применение некромантии и прочих форм чернокнижия было прямым вызовом не только человечности, но и самой вере. И понтифик этот вызов принял.

Ситуация в Италии, главном союзнике Германии, и без того была взрывоопасной. Итальянцы, как и их испанские собратья, народ глубоко религиозный, католический. Узнав о том, что их немецкие «союзники» творят на оккупированных территориях, возводя колдовские алтари и оскверняя могилы для создания своих мерзостей, они пришли в ужас. Это противоречило всей их вере, всей их культуре.

Некромантия Вилигута стала последней каплей, переполнившей чашу терпения. В рядах итальянской армии началось брожение, а вскоре оно переросло в открытое неповиновение и мятежи. Муссолини терял контроль над страной, а по всей Италии прокатилась волна стихийных восстаний, поддержанных местным духовенством. Люди отказывались воевать за дело, которое вело их прямой дорогой в Ад.

Это брожение не могло не затронуть и южные, традиционно католические земли самой Германии — Баварию и Рейнланд. Там тоже с ужасом и отвращением наблюдали за кощунственными экспериментами нацистов, которые всё больше походили на культ древних тёмных богов, а не на путь цивилизованной нации. Доходило до того, что немецкие католические священники тайно молились за провал планов Гитлера.

И вот, в этот самый критический момент, когда, казалось, чаша весов вот-вот качнётся в сторону вероломного врага, из Ватикана прибыло неожиданное подкрепление. Это были опытные отряды католических экзорцистов, боевых монахов-францисканцев и боевых капелланов, прошедшие подготовку для противостояния именно тёмным культам и силам. Их молитвы были иными, их обряды отличались от наших, православных, но Вера была единой. И она горела в их сердцах таким же очищающим пламенем.

Их прибытие на фронт было встречено нашими бойцами с настоящим воодушевлением. Теперь не только православные священники, но и католические пасторы вставали плечом к плечу с нашими солдатами, и их совместные молитвы создавали непреодолимый щит против некромагической скверны. Мы поняли, что против общего адского зла все ветви христианства готовы объединиться в одну несокрушимую стену. Война обрела новое, вселенское измерение — битву Света против Тьмы, где у нашего общего врага не оставалось шансов.

И это единство сразу же начало приносить свои плоды. Первые же совместные операции против некро-формирований показали ошеломляющую эффективность. Православные молитвы ослабляли и рассеивали тёмную