— Ну что, вы наконец соизволите посвятить меня в свои страшные тайны? — лениво улыбнулся самый обаятельный из когда-либо встреченных мною вампиров.

И мы посвятили, конечно. Пока я в очередной раз послушно излагала свою часть истории, на столе материализовались тарелки, весело скворчащая сковорода с отбивными и чайный набор на четыре персоны, состоящий из высокого стеклянного френч-пресса и таких же прозрачных кружек. Дополняли этот аппетитный натюрморт хрустальная ваза с фруктами и швейцарский шоколад.

— История, прямо скажем, не из разряда повседневных. Тебе до безобразия везёт на чудеса и приключения, — заключил Михаил, когда я окончательно выдохлась. Он слушал меня, слегка склонив голову набок; его удивительные разных цветов — серый правый и карий левый — глаза застыли, неподвижно вперившись в одну точку. — Дорогая, старик Феликс провёл тебя, как ребёнка! Но, может, это и к лучшему: он действительно сможет дать девочке гораздо больше, чем кто-либо другой…

Потом Виктория вкратце изложила нашу версию насчёт религий и монастырей; ужин плавно подошёл к концу. Отхлебнув добрых полкружки крепкого чёрного чая, Михаил наконец вынес свой вердикт:

— Я ничего не могу сказать касательно вашей догадки: вампирская магия чужда человечьей. Но в Греции, не так далеко от столь интересной вам Святой Горы, живёт мой старинный приятель. Он человек, врач, мы познакомились на одной медицинской конференции, потом опубликовали в соавторстве пару работ в области биомаркёрной диагностики злокачественных опухолей. А потом он разочаровался в своих научных изысканиях, переехал на остров и занялся частной клинической практикой. С тех пор мы не виделись лет десять, но всё это время поддерживали редкую дружескую переписку. И я даже припоминаю, что, кажется, он как-то звал меня в гости, обещал покатать на своём новеньком катере… А тут такой хороший повод наконец-то нанести ему дружеский визит — грех не воспользоваться!

— Мишенька, ты чудо!

Виктория чмокнула супруга в гладко выбритую щёку и рассмеялась. Мы с Сертарио тоже улыбались, радуясь резкому увеличению шансов на успех нашего безумного предприятия и глядя на счастливых и гостеприимных хозяев.

— Знаю, — самодовольно ухмыльнулся этот потрясающий мужчина. — В любом случае прямо сейчас мне нужно написать Алексису, что завтра я буду у него, а потом заказать билеты. Любимая жена, надеюсь, поможет собрать мою дорожную сумку?..

— Если так, то мы, пожалуй, откланяемся, — поспешила вставить я. Здесь и сейчас мы с Сертарио явно были лишние. — Билет я оплачу, деньги не проблема…

— Ну уж нет, малышка, — остановил меня Михаил. — Это моя поездка к другу и оплачу я её как-нибудь сам. А если между делом мы ещё и слазаем в горы — тем лучше, там такие шикарные виды…

— Но… — мне было неловко от его великодушного предложения.

— Никаких «но», красавица! — едва улыбка касалась тонких губ на его бледном лице, всякое желание спорить пропадало у меня подчистую. — Мы с Вики идём собираться, утром она сообщит, когда вам нужно быть готовыми.

— Тогда буду ждать звонка, — кивнув Виктории, я поднялась из-за стола. — Раз уж за Сертарио больше некому гоняться, мы поедем домой. Огромное вам спасибо за гостеприимство. И за помощь! Надеюсь, когда-нибудь я смогу вернуть этот долг.

— Не говори глупостей, — устало вздохнула Виктория. — И вам вовсе не обязательно ехать сейчас, можете переночевать у меня, вы совершенно не обременительные гости.

…Мы всё-таки решили оставить их наедине и не стеснять более своим присутствием, договорившись созвониться утром. Полупустые дороги ночной Москвы быстро сменяли одна другую. Сертарио молча смотрел в окошко на ярко освещённые улицы столичного мегаполиса. Мне тоже не хотелось говорить, поэтому я ткнула в кнопку включения дешёвой китайской магнитолы. Любимый с юности красивый мужской голос запел Still Loving You; сердце привычно сжалось на секунду от нахлынувших горько-сладких воспоминаний о несбывшемся — о моей второй вечной и неземной любви, точно по Бегбедеру продлившейся ровно три года. Разогнать усилием воли поднявшие голову тени прошлого можно было ровно за полминуты, но делать этого отчего-то не хотелось. Расслабившись, я наслаждалась ночной поездкой по горячо любимому мною городу. Ленивые мысли, покопошившись немного, милосердно оставили мою бедную голову в покое, отстав на одном из перекрёстков; теперь были только я, ночь, дорога и музыка…

— Красивый у вас город, — голос Сертарио с трудом прорвался в моё обленившееся сознание уже где-то на подъезде к дому. — Слишком большой, на мой вкус, но красивый. Дома поднимаются высоко к небу, всегда светло; а ещё он как будто живой. Вечно живой.

— Да, — согласилась я. — За это я и люблю Москву… Приехали почти. Ты спать хочешь?

— Есть немного, — признался он.

— А у меня вот ни в одном глазу, — вздохнула я. — Так бы и колесила по ночной Москве, пока бензин в баке не закончится… Впрочем, завтра нас ждёт непростой день, и выспаться будет очень кстати. Вот сейчас заварю свой фирменный чай с волшебными травами и вырублюсь как миленькая, едва голова коснётся подушки.

Решив в точности следовать этому нехитрому плану, через сорок минут я действительно уже лежала под одеялом, уютно свернувшись калачиком и сладко размышляя о том, какая всё-таки удивительная штука — жизнь. Последнее, что я видела перед тем, как отяжелевшие веки в конце концов смежились с «03:03», высветившееся на электронных часах. «Надо бы желание загадать», — только и успела подумать я и моментально отключилась.

Глава 12

Навязчивый телефонный звонок безжалостно вырвал меня из ласковых объятий Морфея.

— Мы едем в Шереметьево, — Виктория без предисловий перешла к делу. — Миша вылетает в Салоники через три часа, так что вам лучше поторопиться. Это моя вина: со всей этой спешкой совершенно позабыла элементарные правила предосторожности. Аквамарины не стоит тащить через портал. И даже если мы пойдём Невидимой тропой — всё равно не стоит. Одному Богу известно, как поведут себя такие мощные артефакты, столкнувшись с чужой ворожбой. Поэтому быстро собирайтесь и двигайте к аэропорту. Камни не забудьте. Ждём.

— Хорошо, уже встаём, — отрапортовала я, постаравшись придать своему заспанному голосу максимально бодрый тон, и, сбросив звонок, тут же повалилась обратно на подушку.

Телефон сообщил, что точное московское семь часов десять минут, и тут же погас, словно смутившись, что разбудил меня в такую рань. Ещё пару минут я полежала, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами, дабы не провалиться обратно в приятную дрёму, и пыталась заставить сонный мозг срочно проснуться и включиться в работу. Наконец, смирившись с бесплодностью своих попыток, нехотя вылезла из тёплой постели и, одевшись, пошла расталкивать Сертарио.

К чести последнего, стоит отметить, что, в