Каин тяжело вздохнул.

— Теперь, когда я… помню… — Он сделал паузу. — Мне тяжело делать то, что я делал раньше… Прежние нерушимые связи… Они разрушены… Они уже не довлеют надо мной…

— Вот как? — Дед скрестил руки на груди, бросив внимательный взгляд на вампира. — Ты даже не попытаешься освободить Лилит? Если вновь появится такая возможность?

— Я… я не знаю… — Каин замер, его лицо исказилось от внутренней борьбы. — Но сейчас у неё нет власти надо мной, как у меня над моими птенцами.

— Вот и славно, — фыркнул мертвец, довольно потерев ладони. — Значит, у нас есть время подумать, обсудить дальнейшие действия, и спасти мир от Хаоса, в конце-то концов!

— Дед! — Моему изумлению не было предела. — После всего, что он натворил… После предательства, стольких смертей и… — Я раздраженно махнул рукой, стараясь на смотреть на окровавленные и искаженные смертью лица своих верных соратников. — После всего ты хочешь опять с ним договариваться?

— Было время, когда я серьёзно изучал вампирские поведенческие реакции и инстинкты, — ответил Вольга Богданович. — С призраками жертв Каина была моя идея — духи предков лишь исполнили мою нижайшую просьбу. Связь с Лилит должна была разорваться, либо существенно ослабнуть… Что, собственно и произошло, — довольно закончил он.

— Вот только я не уверен, что ему стоит доверять, — произнес я.

— Дайте мне один шанс! — Каин стоял, глядя в пустоту. В его глазах было что-то странное, похожее на удивление. Как будто он впервые увидел мир без пелены вечной ярости. — Только один, и я не подведу!

— Думаешь, он действительно изменился? — спросил я старика.

— Да. Но не знаю, на сколько его хватит? — Пожал плечами старик.

— Я бы не спешил с выводами… Посмотрим… А сейчас на улицу, — попросил я, — совсем нечем дышать… Хотя, кому я об этом говорю….

Каин немного постоял, словно собираясь с силами, а затем пошёл. Медленно, с усилием, но без посторонней поддержки. Его тело всё ещё дрожало, но кровь из ран уже не сочилась. Грейс, съёжившийся у стены, смотрел на всё это с немым ужасом.

— А он? — спросил я у деда, кивнув в сторону немецкого вампира.

— Пусть пока поживёт, — отмахнулся дед. — Хотя, если сказать по правде, он такой же покойник, как и я. Пусть существует… Пока.

Пескоройка, всё ещё пребывая в облике отца волка, тихо рыкнула, отходя в тень и не сводя с Грейса жгучих глаз. Я знал: она не выпустит его из виду. Ни на миг.

— Иди за Каином! — распорядился дедуля. — И смотри у меня!

Пескоройка толкнула Грейса мордой, заставив его вскочить на ноги. Археолог подпрыгнул, как ужаленный, и торопливо закивал, понимая: сопротивление бессмысленно. После чего побежал следом за своим патриархом.

Мы двинулись к выходу — молча, по обломкам былого величии, от которого осталась лишь груда битого камня, перемешанного с обломками изящной некогда мебели. Каин шел посередине, между мной и Матиасом, идущим следом за ним. Я буквально чувствовал затылком его взгляд. Но, когда обернулся, оказалось, что он смотрит не на меня, а «сквозь меня». На мгновение я сумел коснуться с помощью своего дара его закрытого разума — он сейчас «видел» всех, кого сегодня убил.

Когда мы вышли из развалин, в которые превратилась усадьба, рассвет уже начинал серебрить край горизонта. Холодный злой ветер шевелил мои волосы, но также, он позволил сделать полной грудью глоток свежего воздуха. Вдали, у кромки хвойного леса, я увидел темные силуэты своих женщин — Глаша и Акулина с трудом поддерживали грузную фигуру отца Евлампия. Он был жив. Ранен, измождён, но жив.

— Дед, — сказал я, остановившись. — А что теперь? Что будет с нами? С миром?

Старик посмотрел на рассвет, окрасивший серое небо, на дымящуюся усадьбу за нашими спинами, на всех выживших в этой жестокой магической битве.

— Теперь, внук, — медленно произнёс он, — начинается самое трудное… И это только начало… Для него. Для нас. Для всех, кто остался жив.

Он положил руку мне на плечо.

— И да… — добавил он, чуть усмехаясь. — Пока мы живы… ну, вы живы, а я существую — есть шанс. Даже если этот шанс — лишь маленькая искра в темноте.

— Дед, а ты случайно стихи в молодости не писал? — прищурился я, глядя в серое лицо мертвеца.

— А то как же? — подбоченился покойник. — Тогда все писали.

Я посмотрел на Каина. Он смотрел на рассвет. Впервые за тысячу лет — без внутреннего содрогания. Без страха — патриарх упырей, это вам не новообращённый птенец — солнце не приносит ему вреда. Только с тоской. И с чем-то ещё. Чем-то, что я не мог назвать. Возможно — с надеждой.

А мы пошли дальше. От прошлого к будущему. К тому, что еще предстоит совершить. И где-то в душе я знал: это ещё не конец. Это только начало. Мы шли молча, оставляя за собой смерть и разрушения. Как же это все бессмысленно…

Каин держался рядом с дедом, словно стараясь не отставать, но его шаги были увереннее, чем прежде. Грейс по-прежнему ковылял следом, а Пескоройка, зорко следила за ним, то и дело подталкивала его мордой, не давая замедлить шаг.

— Так и будешь его охранять? — спросил я у неё, кивнув на немецкого вампира. Она не ответила — лишь взглянула на меня золотистыми, полными бешеной энергии глазами.

— Можешь его оставить, — произнёс дед.

Огромный волк вопросительно взглянул мне в глаза, оставляя за мной окончательное решение — ведь я сейчас князь. Я кивнул и в этот момент со стороны леса донесся громкий крик.

— Рома!!!

Глаша, передав пошатывающегося отца Евлампия «на руки» Акулины, бросилась ко мне. Её платье было изорвано, лицо исцарапано, но в глазах горело облегчение. Я видел это даже издалека. — Ты… ты жив… — прошептала она, едва не падая мне в объятия.

Я подхватил её, ощущая, как мелко дрожит её тело.

— Конечно, жив! А ты думала,