Евгения Викторовна подговорила шофера испортить машину, то она могла и устранить его, чтобы не выдал ее. Напоить чаем с ядом, например. А вот избавиться от трупа уже сложнее. Единственная машина разбилась. Нанимать такси рискованно. Искать помощника в преступной среде, чтобы избавиться от тела? Но тогда проще сразу найти исполнителя… Андрей Петрович, я понимаю, что это может звучать странно. Но я теперь еще сильнее уверен в том, что именно Евгения Грофф организовала аварию для своего брата руками водителя, а затем убрала и его. А тело все еще находится в особняке на Дорожной улице. Майор тут пригрозил, что перевернет его вверх дном. Думаю, так и стоит поступить.

Трубка вздохнула.

— Что ж, Тимофей Александрович, как я уже говорил, однажды ваше чутье помогло раскрыть преступление. Рискну поверить вам и в этот раз. Тем более мотив у баронессы был. Ведь в случае смерти семьи брата, она получает все.

— Да. Вот только зря она все это затеяла, — я посмотрел на все еще бледного поверенного.

— Что это значит?

— Барон Грофф написал новое завещание, по которому все его имущество достается мне.

Свист. Тишина. Снова покашливание.

— Ваше сиятельство, вы же понимаете…

— Да, Андрей Петрович, я прекрасно понимаю, что при этом условии становлюсь одним из главных подозреваемых. И я не представляю, как вас убедить в том, что не был в курсе.

— Я могу заверить, граф Никольский не знал, что Виктор Викторович оставил ему все имущество, — робко произнес из угла Пеньков. — Барон изменил завещание буквально за день до гибели, и сказал, что это будет для всех большим сюрпризом, особенно для наследника.

— Я услышал, Тимофей Александрович, — вздохнул Жданов. — Да, я верю, что вы не причастны. Думаю, что и Вишневский будет придерживаться этого мнения. Но пока все не выяснится, держитесь от этого дела подальше, чтобы ни у кого не возникло сомнений относительно вашей непричастности.

Да, то, что майор не стал арестовывать меня, а все же довел это представление до конца, было для меня большой удачей. А вот поверит ли Софья после всего услышанного, что я не причастен к гибели ее семьи — большой вопрос.

Глава 2

Услышав от Жданова: «Буду держать в курсе», — я сбросил вызов и сомкнул веки.

Окутавшая меня темнота немного облегчила головную боль. Я бы простоял так не один десяток минут, но до моего сознания добрался голос поверенного:

— Тимофей Александрович, в ближайшие три дня состоится суд. Для Софьи Викторовны будет назначен новый опекун. У вас, кстати, нет на примете надежного кандидата на эту роль. Иначе суд может назначить из муниципального перечня кого-то, не вполне лояльного. Полагаю, судьба юной баронессы вам не безразлична.

— Предлагаю спросить об этом саму баронессу, — я оттолкнулся плечом от стены и направился к двери, ведущей в палату.

Да, такое решение было весьма жестким, возможно даже жестоким. Предстояло объяснить Софье, почему ее тетку лишили опекунства. И весть о том, что ее семья погибла по чужой злой воле — удар очень болезненный.

Доктор, оставшийся в палате, ходил вокруг больничной койки, скрупулезно проверяя данные на аппаратах. Девушка неподвижно лежала с закрытыми глазами, безучастная к тому, что происходило вокруг.

— Евгений Петрович, могу я поговорить с вашей пациенткой с глазу на глаз?

Заведующий сдвинул густые брови и неодобрительно посмотрел на меня. Я прекрасно понимал, что он будет прав, если решит выставить меня за дверь.

— Пожалуйста, Евгений Петрович, — Софья вдруг открыла глаза.

— Милочка, я и так подверг вас серьезному риску, когда пошел на поводу у Евгении Викторовны. А тут еще такой скандал вышел, — покачал головой доктор.

— Тимофей Александрович не желает мне зла, я точно знаю, — она с трудом подняла руку и дрожащими пальцами коснулась рукава врачебного халата. — Пожалуйста.

Доктор посмотрел сначала на нее, потом на меня.

— Ох уж эти доверчивые девичьи сердца, — вздохнул он. — Хорошо, ваше сиятельство, можете поговорить с моей пациенткой. Но не долго.

— Постараюсь быть кратким и не назойливым.

— Я буду за дверью. Обещайте, если вам что-то не понравится в этом разговоре, вы позовете меня, — обратился Евгений Петрович к девушке.

— Обещаю, — коротко ответила она.

Едва дверь за доктором и поверенным закрылась, я взял стоявший в углу стул и подсел к кровати, обдумывая, как начать этот тяжелый разговор.

— Софья, я не… — едва успел произнести я, желая объяснить, что для меня случившееся оказалось не меньшей неожиданностью, чем для нее.

— Подожди, Тимофей. У меня мало сил, поэтому можно сначала скажу я.

Я кивнул.

— Я верю, что завещание моего отца стало для тебя точно такой же неожиданностью, как и для меня. Но также я верю, что он сделал это с умыслом, а не просто по сиюминутному велению больного мозга. Видишь ли, Тимофей, папа был энергетиком.

Вот это неожиданность! Я постарался ничем не выдать того, насколько меня потрясла эта новость. Интересно, тот странный гипнотический эффект, возникший во время моего первого разговора с бароном, как-то связан с этим его даром?

— Очень сильным и талантливым энергетиком. Он хорошо чувствовал людей и события. Даже после того, как появилась эта опухоль. Особенно после того, как она появилась, — Софья замолчала, переводя дух. — И если он решил оставить все свое имущество тебе, значит, у него для этого были очень веские основания. Я уважаю волю отца и не собираюсь что-то оспаривать.

Девушка посмотрела мне в глаза. Ее взор был полон гордого спокойствия и глубокой печали.

— Теперь могу сказать я?

Она кивнула, не отводя взгляда.

— Софья, я тоже думаю, что Виктор Викторович не случайно написал подобное завещание. Учитывая то, что ты сказала, полагаю, он хотел обезопасить свою дочь и имущество.

— Обезопасить? Не понимаю, о чем ты? От кого обезопасить? — меж светлых бровей юной баронессы пролегла складка.

— От Евгении Викторовны Грофф, — я понизил голос, чтобы заботливый доктор не услышал моих слов и не решил выставить из палаты из опасения, что я доведу его пациентку до нервного срыва или еще чего похуже. — У меня есть подозрение, что авария была не случайной.

— Ты полагаешь, тетя… — голос Софьи оборвался.

Я ничего не ответил, лишь продолжал смотреть в ее глаза. На которых начали наворачиваться слезы. Затем раздался громкий всхлип. Но девушка тут же взяла себя в руки и посмотрела на дверь, видимо боясь, что доктор услышит и не даст нам договорить.

Желая поддержать ее, я накрыл пальцы, нервно комкавшие край одеяла, ладонью.

— Но какими бы не были мотивы твоего отца, уверяю, как только