Макс Волков
Никольский. Выйти из Тени 3
Глава 1
Газ, тормоз, газ и снова тормоз. В воскресный полдень Москва стояла. Точнее, не совсем стояла, но тащилась ужасающе медленно. Я нервно барабанил пальцами по рулю, то и дело посматривая в боковые зеркала и оценивая скорость соседних рядов. Но и там была такая же нерадостная картина.
Голова постепенно налилась свинцом, и нудная боль в висках стала острой и давящей. То ли из-за того, что Беркутов приложил меня вчера о плиты полигона, то ли от того, что на эту самую голову вывалился целый ворох новостей и связанных с ними проблем.
После того, как Лешка ворвался в ванную комнату с газетой в руках и открыл мне глаза на личность моего гувернера, первым порывом было найти Игната и вытрясти из него душу. Но уже через пару минут, в течение которых я едва ли не пинками выгонял без умолку трещавшего Воронцова из комнаты и искал чистую одежду, мой разум остыл и решил отложить разговор с Игнатом Семеновичем на десерт.
Да и в Императорском госпитале ждало весьма важное дело. Меня не столько волновало, что же там завещал мне несчастный барон Грофф, как судьба его дочери, которая стала мне хорошим другом, наравне с Лешкой и Никитой. Евгения Викторовна могла предпринять все что угодно, когда племянница окажется в ее полной власти. А у меня пока не было законных оснований всерьез оспаривать ее право опекунства. Однако, совсем бездействовать я не мог. Скосив глаза на телефон, брошенный мной ранее на соседнее сиденье, я вертел эту мысль и так, и этак. Минут через пять я кивнул своему отражению в зеркале заднего вида и потянулся за телефоном. Мне нужно было организовать маленькое представление для одного единственного зрителя, а также исполнителя главной роли. Но для этого мне была нужна помощь. И, возможно, рассчитываться за нее мне придется долго. Ответили далеко не сразу, и, пока шел разговор, я даже успел порадоваться неторопливости движения, за которым можно было следить вполглаза.
Вместо обещанных тридцати минут, я добирался до места назначения почти девяносто. Кое-как припарковав авто, спешно направился к стеклянным дверям центрального входа Императорского госпиталя, ведущим в просторный светлый холл.
— Тимофей Александрович? — едва двери закрылись у меня за спиной, как ко мне подошел мужчина средних лет в очках с толстыми стеклами и с пухлой папкой в руках.
— С кем имею честь? — спросил я, на ходу стягивая куртку и направляясь к двери левого крыла.
— Пеньков, поверенный барона Гроффа.
— Здравствуйте, Федор Тимофеевич, — я остановился и обменялся с ним рукопожатиями. — Как Софья?
— Пока мне известно лишь то, что она пришла в себя. Ее тетка, как опекун, настояла на привлечении магов к лечению юной баронессы.
Я был уверен, что сестра барона сделала это отнюдь не из любви к племяннице, а чтобы поскорее разобраться с завещанием.
— Это дало хороший результат. Софью Викторовну уже перевели из реанимации в обычную палату. Об этом мне сообщила Евгения Викторовна. Она потребовала немедленного оглашения завещания ее брата.
Все это Пеньков рассказывал на ходу, пока мы быстро шли по длинному коридору к нужной палате.
— Она уже сказала Софье о ее родителях?
— Да, по словам доктора, как только Софья Викторовна открыла глаза, — поверенный грустно покачал головой.
— Стерва! — я даже не пытался сдержать злость.
— И не говорите! — в сердцах махнул рукой мой спутник, чуть обогнав меня. — И нескольких минут не дала девочке прийти в себя.
Как мне хотелось, чтобы Жданов накопал что-то на Евгению Грофф, что позволило бы упрятать ее за решетку на очень долгий срок.
Из-за поворота, за которым находилась палата Софьи, Пеньков вырулил раньше меня.
— Наконец-то, Федор Тимофеевич! — услышал я голос баронессы, полный нетерпения. — Сколько можно… А он что здесь делает?
Это уже я появился в поле ее зрения.
— Я, кажется, запретила этому человеку встречаться с моей племянницей? Хотите, чтобы я вызвала полицию? — голос, полный негодования, прозвучал гораздо громче допустимого в пределах госпиталя.
От злости вены на шее баронессы вздулись, а тонкие губы побледнели и стали почти незаметны, что сделало ее внешность еще более отталкивающей.
— Во-первых, Евгения Викторовна, — я смерил женщину суровым взглядом, — прошу обращаться ко мне соответственно моему и вашему положению.
Глаза мегеры тут же стали круглыми. Кажется, она хотела что-то сказать, но тут слово неожиданно взял поверенный:
— Во-вторых, Тимофей Александрович в праве здесь находиться, так как является одним из наследников Виктора Викторовича.
Баронесса резко закрыла рот и побледнела.
— А в-третьих, — прозвучал за моей спиной голос Петра Евгеньевича. — Полиция уже здесь, и если вы не соизволите соблюдать тишину в лечебном учреждении, я буду вынужден просить уважаемого господина полицейского выдворить вас за пределы оного.
Я резко развернулся на пятках, чтобы увидеть, что к нам занесло именно того самого господина полицейского. А нет, не того. Незнакомый мужчина лет на пять старше Жданова, но уже с частой проседью в темных волосах, был одет в форменный китель и производил впечатление еще более внушительное, чем Андрей Петрович.
— Майор Вишневский Арсений Владимирович, — представился он, тяжело двигая квадратной нижней челюстью.
— А зачем тут полиция? — баронесса нервно вскинула голову.
— Если не ошибаюсь, вы сами хотели нас вызвать пару минут назад, — Вишневский посмотрел на женщину таким тяжелым взглядом, что она боязливо втянула голову в плечи. — Будем считать, что я гарантирую порядок во время оглашения завещания. Если Петр Евгеньевич не возражает.
— Я за тем вас и позвал. Федор Тимофеевич, не возражаете? — спросил доктор поверенного.
— Целиком и полностью поддерживаю, — Пеньков поднял вверх ладони.
— Евгения Викторовна? — обратился заведующий к баронессе.
— Как вам будет угодно, — фыркнула она, поджав губы.
В эту минуту я, даже не будучи энергетиком, не без удовольствия читал на ее лице борьбу злости, растерянности и… страха.
— И хочу всех предупредить, — Евгений Петрович остановился перед дверью, загородив ее своей мощной спиной. — Если я увижу, что происходящее плохо сказывается на самочувствии моей пациентки, палату покинут все. Хотя то, что я разрешаю весь этот балаган — уже преступление.
Я кивнул. Баронесса сделала то же, чуть помедлив.
Только после этого доктор открыл дверь и первым вошел в палату. За ним проследовала Евгения Викторовна и Пеньков. Я и Вишневский замыкали процессию.
Софья лежала на кровати, бледная, осунувшаяся, с синяками и кровоподтеками на лице и руках. Услышав, что кто-то
