Он поймал себя на том, что перестаёт думать словами. Начинает воспринимать всё через схемы. Линии. Направления. Нагрузки. Эльф глухо выругался, возвращая себе обычное ощущение тела и плаща на плечах.

Двемеры ушли, но их города продолжают делать то, что они задуманы делать: переплавлять тех, кто рядом, под себя.

Илвасион выпрямился и пошёл дальше по первому уровню, понимая, что в любой момент невидимая логика этих мест может решить: его присутствие — лишнее.

Таэлис двинулся дальше, выбирая путь не по логике удобства, а по ощущению структуры. В этом месте многое читалось не глазами, а кожей: где стены плотнее, где пол отдаёт вибрацией сильнее, где тишина слишком правильная, будто выточенная. Эльф шёл по мосткам, перекинутым над пустотами, и каждый шаг казался вмешательством в чужой цикл. Он уже перестал думать о времени — здесь его не было. Только уровни, узлы и ритм.

Следующий проход оказался ниже, чем предыдущие. Чиновник почти касался потолка плечом. В одном месте приходилось идти боком, прижимая жезл к груди. Теснота давила. В такой щели даже обычный камень вызвал бы клаустрофобию, а здесь, где металл был живым и слушающим, казалось, что стены в любой момент могут сойтись и оставить его частью механизма. Писарь почувствовал, как учащается дыхание, и намеренно замедлил его, подстраиваясь под общий гул. Если он будет дышать в противофазе, город решит, что он шум.

Коридор открылся небольшим балконом. Отсюда открывался вид на зал, устроенный как пересечение нескольких магистральных каналов. По ним текла энергия — не светом, а тонкими импульсами, едва заметными для глаза, но читаемыми жезлом. По полу шли линии металлических рёбер, соединяющих колонны с полустенными конструкциями. В центре зала возвышалась круглая платформа, опоясанная массивными шестернями.

По краю платформы двигался механизм.

Нечто, отдалённо напоминающее паука, но с телом, собранным из сегментов и шарнирных узлов. Каждая его лапа заканчивалась тонкой трёхпальцевой хваткой. Головы как таковой у создания не было, но в верхней части корпуса вращалось кольцо с прорезями. В этих щелях периодически вспыхивал тонкий жёлтый свет. Зрелище было неприятным, но до ужаса логичным: автономный узел проверки, сторож.

Маркрафтский писарь инстинктивно отступил глубже в тень. Машина двигалась без спешки, методично, словно проверяла точки напряжения в структуре зала. Она останавливалась у колонн, вытягивала одну из лап, касалась поверхности, и там на мгновение вспыхивали символы. Потом сторож шёл дальше. Ни разу механизм не поднял корпус вверх, не посмотрел в его сторону — и всё же Таэлис ясно понимал: если он сдвинется слишком резко, система почувствует не тело, а нарушение ритма.

Высокорожденный переждал несколько циклов. Засёк в памяти последовательность движения. Город, насколько он мог судить, мыслит по линиям назначения: каждый узел отвечает за свою функцию. Этот сторож контролирует зал и магистрали. Значит, пройти можно только по краю, оставаясь вне его прямой зоны.

Эльф нашёл узкий обходной путь — уступ вдоль стены, где гравировка на полу была слабее, почти стёртой. Там поток энергии был минимален, и механизмы, вероятно, учитывали этот участок как второстепенный. Он спустился ниже, прижимаясь к металлу так, что плащ шуршал о холодную гладь. Жезл он отключил почти полностью, оставив только пассивное считывание. Любой его активный всплеск мог стать искрой в идеально чёрной комнате.

Проходя мимо платформы, чиновник почувствовал, как воздух вокруг уплотнился, словно его втягивали. Сторож остановился. Кольцо сенсоров замерло. Весь зал на секунду стал неподвижным. Даже гул, казалось, стих.

Илвасион зажал дыхание.

Внутри механизма что-то щёлкнуло. Кольцо сенсоров провернулось ещё на несколько градусов, затем плавно отвернулось в другую сторону. Машина сделала шаг, второй, третий, продолжая свой маршрут по залу, будто чужое присутствие оказалось ниже порога внимания.

Писарь прошёл дальше, только когда снова услышал равномерный ритм шагов сторожа. На выходе из зала он позволил себе короткий вдох. Грудь сжало. На секунду возникло почти детское желание развернуться и вернуться наверх, к сырому воздуху Маркрафта. Но дальше был не верх, а только вниз и внутрь.

Следующий уровень встретил его не звуками, а тишиной. Здесь не было движущихся частей, слышимого гудения или шипения. Только ровный, сухой воздух и мягкий, дальний дрейф вибрации в ногах. Архитектура изменилась. Коридоры стали шире, но ниже. Потолок поддерживали массивные арки. В стенах появились ниши — одинаковые, аккуратные. В некоторых лежали пустые цилиндры, в других — ничего. Эльф осмотрел один из цилиндров: гладкая поверхность, внутри — крепления. Как будто здесь раньше находились не тела, а части.

От одного из таких отсеков тянулся тонкий, еле заметный проводок — на уровне человеческой лодыжки. Таэлис не стал его перешагивать. Вместо этого он поставил рядом маленький рунический камень, активировав в нём короткий контур. Камень загорелся и через мгновение погас. Провод чуть дрогнул, но ничего не произошло. Значит, ловушки давно отключены. Или их перевели в другой режим, рассчитанный не на движение, а на изменение параметров среды.

Возле одной ниши следователь задержался дольше. Там, где остальные отсеки были пусты, на дуге остался отпечаток. Не физический, а энергетический. Жезл, настроенный на чувствительность, уловил слабый, почти ушедший след чьего-то пребывания. Но это «кто-то» не был двемером. Подпись была иная: более жёсткая, разорванная, с рывками. Современная магия, грубо подключённая к старой системе. Значит, кто-то из живущих наверху уже здесь побывал. И не один раз.

Маркратфский чиновник почувствовал неприятное знакомое ощущение — как при виде плохо подделанного документа. Кто-то трогал то, чего не понимал до конца. И оставил за собой грязные следы.

Дальше шёл зал, который не сразу можно было назвать залом. Скорее, это был узел: круглый, с тремя уровнями пола, соединёнными наклонными сегментами. По стенам шли вертикальные каналы, похожие на замороженные водопады из металла. Между ними — плоские панели, каждая из которых была исписана формулами. Илвасион подошёл ближе к одной. Писанина не была чистой письменностью. Это были расчёты. Схемы нагрузок. Танец чисел и значков.

Он провёл по ним взглядом и почувствовал, как в голове начинает ломить. Логика двемеров была выстроена не по человеческой сетке. Там, где обычный маг искал бы начало и конец, у них было