В его сумбурный ропот вмешалась Нейфила, её лицо исказила паника.

«Не слушай его! Не слушай, Каттай! Ты… ты начал превращаться. Не надо, остановись, нельзя, ты погибнешь, эта злобная палка врёт тебе! Он хочет использовать тебя. не знаю зачем, но ему нельзя верить! Ты обречёшь себя на смерть, если не прекратишь!»

По её щекам катились слёзы. В отчаянии она крикнула:

«Герман!»

Это привело меня в чувство. Я обнаружил, что согнулся, зажав рот ладонью, будто меня тошнило. Но правда заключалась в том, что тело распирало от энергии; я боялся, что если распрямлюсь, то она разорвёт меня изнутри, как сжатая до предела пружина, которую отпустили.

Я зажмурился.

Спасибо. Я в порядке. Теперь.

«На секунду я подумала…»

Не волнуйся. Моя воля оказалась сильнее. И не с таким справлялся.

На спину легла рука Рико.

— Такое… бывает, — сказала она. — Те, кто приходит сюда впервые, порой не выдерживают близости с великолепием святыни Господней.

Она понизила голос и закончила со смешинкой:

— Их мутит от дыма.

Что бы со мной ни творилось, это не имело никакого отношения к дурману, витавшему в воздухе. Организм безликого не замечал и куда более страшных ядов. Пробудившийся Лью’с служил дополнительным опровержением.

Он просыпался лишь в местах, где истончалась реальность. Например, в руинах города, отрицавшего законы бытия… Или там, где сильно было дыхание Бездны.

Почему он дал о себе знать здесь, в святилище божества, которое Бездне противостояло?

Я попробовал спросить у жезла, однако он продолжал заваливать меня бессмысленными восклицаниями и обещаниями невиданной власти. Когда я понял, что разум вновь ускользает от меня, то приказал Лью’су заткнуться. Он не послушал, и я обратился к медитации, чтобы очистить сознание.

Постепенно самочувствие пришло в норму. Я по-прежнему слышал причитания жезла, но они отдалились до неразборчивого ропота. С волнами энергии, что грозили захлестнуть с головой, пришлось повозиться дольше, но в конце концов я рискнул открыть глаза и выпрямиться.

Нейфила выглядела так, словно вот-вот рухнет в обморок.

«Ты уцелел… выжил…»

Чёртов храм. Вот уж где не думал встретить Бездну.

Она серьёзно покивала, постепенно успокаиваясь.

«Воистину чёртов. Наверняка притащили в него какой-нибудь могущественный артефакт. Но зачем? Белаф захотел подстроить атаку, чтобы оправдать захват власти?»

Вряд ли. Он и без того на грани того, чтобы стать неоспоримым лидером.

Я помассировал виски. Рико протянула мне флягу. Я принял её и сделал пару жадных глотков. Першение в горле утихло.

— Ты бы видел себя сейчас, — сказала она, когда я напился. — Бледный как полотно. Лучше бы тебе быстрее прийти в себя, не то могут заподозрить неладное — что ты грешник или кто похуже…

— Какой ужас.

Мы помолчали.

— Так это здесь проходят посвящение? — наконец спросил я. — Храм закрывают для обычных посетителей или дают им посмотреть на церемонию?

— Нет-нет, посвящение проходит в особой комнате, куда послушников отводят по одному, — тут же откликнулась Рико. — Там они молятся перед священным образом Господа, пока Он не снисходит до того, чтобы одарить их.

Не понять, то ли она была рада тому, что я оживаю, то ли моему интересу к религии.

— А бывали ли случаи, когда послушник не получал дара?

— Мы тщательно отбираем кандидатов, — покачала головой Рико. — К образу допускаются достойнейшие из достойных. Милостью Божьей ещё никого из них не отвергли.

А есть ли кому отвергать?

Больше я не сомневался: некому. Храм пропитался силой Бездны настолько, что сам по себе мог считаться её крохотным владением. Чтобы бог, который ставит целью искоренение скверны, позволил это, он должен быть мёртв — или никогда не существовать.

На очередном привале я как-то поинтересовался, насколько часто Алое Пламя проявляет себя среди смертных. Рико с радостью объяснила: на важные праздники в небе разгорается зарево с его символом. Очевидно, что этот фокус мог устроить любой мало-мальски умелый алоплащник.

Что же до людей, утверждавших, что услышали божественный глас, который явил им откровение… И на Земле такие случаи не были редкостью. Питало ли их невежество или обман ради наживы и оправдания своих поступков — вопрос отдельный.

Вывод напрашивался сам собой.

Огненный дар алоплащники получают от артефакта — иными словами, такого же алтаря, который используют Великие Дома.

Нейфилу моя догадка развеселила. Она захихикала.

«Подумать только, эти фанатики сражаются за то, что поклялись искоренить! Потрясающе. Как считаешь, что сделает Рико, если ей об этом сказать? Ударится в отрицания? Или нападёт, взбешённая ересью? А вдруг поверит и пойдёт донимать иерархов?»

Уверен, они в курсе.

— Дай угадаю, — произнёс я, ткнув в сторону двери за центральной статуей, — ваша комната для молитв там.

— В-верно, — озадаченно моргнула Рико. — Ты был тут раньше? Или тебе кто-то рассказал?

— Подсказала интуиция.

Это не убедило Рико, но от дальнейших расспросов меня спасло появление жреца — тучного немолодого мужчины в расшитой золотыми нитями рясе. Он приблизился к нам, переваливаясь с боку на бок и утирая со лба крупные капли пота.

— Благословенны будьте, чада пламени, — провозгласил он, неопределённо пошевелив пальцами над нами.

Я решил, что так он изобразил осеняющий жест.

Рико без особой охоты поприветствовала его, я же не отозвался. Впрочем, на меня священник и не смотрел. Его внимание приковала моя спутница.

— Значит, глаза не обманули меня, а память не подвела, — довольно сказал он, изучив её. — Доблестный рыцарь, ты действительно Рико, дочь лорда-рыцаря Белафа, первого меча Совета Лордов! Как славно, что мы встретились! Вы крайне похожи. Семейное родство несомненно. Ах, ещё свежо воспоминание Летнего Шествия, которое он возглавлял. Когда лорд-рыцарь проходил мимо Чаш Господних, священное пламя в них вздымалось столбом!

— Отец и впрямь великолепен, — кисло отозвалась Рико.

Не менее раздражённая Нейфила показала жрецу язык.

«Зачем толстяк говорит с нами? Он служит в главном храме, то есть обязан держать руку на пульсе событий и наверняка знает, что Рико в немилости. К чему эта лесть?»

Священник с притворной жалостью вздохнул.

— Если бы все следовали его примеру, Орден обрёл бы невиданное могущество. К несчастью, некоторые распыляют усилия на бессмысленные деяния; проявляют чрезмерное сочувствие к порочным созданиям, которых заперли в особых кварталах. Меня, как часть духовенства, безмерно радует выдающаяся нравственность воинов Господних, однако в преддверии перемен будет необходимо провести черту, которая отделит жалость от предательства. И время это близится. Я переживаю за чистые души, движимые благородством. Мой собственный сын, Веллер, ходит в кварталы, чтобы помочь заблудшим… Но этой практике совсем скоро, в ближайшие дни, придёт конец, и те, кто вовремя не осознает этого и не раскается, могут поплатиться. Меня сын не слышит. Может быть, он прислушается к тебе, рыцарь Рико?

Жрец замолк. Длинная речь вымотала его; напала одышка.

— Отец решил сыграть в открытую? — резко спросила Рико. — Что ещё тебе известно?

Толстяк безмолвно развёл пухлыми руками. Всколыхнулись широкие рукава.

Рико помрачнела. Её пальцы постучали по рукояти меча.

— Тогда… благодарю за предупреждение. Когда я встречу Веллера, то обсужу с ним это.

— Воины Господа шагают по тонкой верёвке, перекинутой через Бездну, — сказал жрец. — От падения их отделяет один неверный шаг, одно неверное решение. Я лишь хочу помочь Веллеру удержать равновесие.

Нейфила подвела итог.

«По сути, он умоляет её убедить его сынка одуматься, пока не началась чистка в рядах алоплащников».

Нужно спешить — переманить на сторону Рико как можно больше людей, чтобы Белафу не удалось отделаться малой кровью.