Остаётся одно — имена детям…

— Ой, — вздрагиваю и высвобождаюсь из объятий Каханера. — Совсем забыла!

Пытаюсь встать на голову, но почва неровная, и я всё время падаю. Каханер, повернувшись на бок, подпирает голову рукой и некоторое время с интересом наблюдает за мной, но после пятого моего падения всё же уточняет:

— Что ты делаешь?

— Костик говорил, после этого нужно висеть вниз головой! — отдуваясь, поясняю я. — Чтобы всё там внутри пошло в правильном направлении, и получился ребёнок.

Совершаю шестую попытку и получается удерживать равновесие целых три секунды, но потом я снова падаю — в этот раз в объятия мужа. Перевожу дыхание, решая немного отдохнуть, и спрашиваю:

— Кстати, ты думал, как назовёшь детей? Я мечтала девочку назвать Никой. В нашем мире это значит «победа». А мальчика Елизар! Как тебе? Красиво?

— Звучит неплохо, — задумчиво соглашается мужчина и повторяет: — Елизар Каханер… Хм.

От этого «хм» сердце пропускает удар. Как можно хмыкнуть с таким удовольствием? Это лишь подстёгивает мою решимость стать мамой, и я, высвободившись, снова пытаюсь выполнить инструкцию Костика. На голове стоять не получается, поэтому выполняю упражнение «берёзка».

— Не считай меня сумасшедшей, — весело поясняю Каханеру, который хмурится, наблюдая за мной. — Я только что вспомнила, что это упражнение рекомендуют всем, кто готовится к беременности. А ещё оно снимает тревожность… То, что Костик прописал!

Хэйк садится и спокойно спрашивает меня:

— То есть, всё это время ты обманывала? Никакой беременности не было?

В груди ёкает. Опускаю ноги и подтягиваю их к себе, будто защищаясь. Похоже, я совсем потеряла голову из-за того, какими идеально совместимыми мы оказались с Каханером в постели, что забыла об этом маленьком нюансе.

Взгляд мужчины тяжелеет, правильно очерченные губы сжимаются в линию, и у меня в голове табуном конец скачут мысли. Как и на ковре начальства, я на ходу придумываю тысячу объяснений своему поведению, начиная от желания закрепить результат, заканчивая страхом потерять малыша после такой жаркой ночи.

Перебрав все версии, смотрю на Каханера и вместо тысячи слов произношу лишь одно:

— Прости.

Глава 20

Сжимаюсь и в ожидании его ответа затаиваю дыхание. Ах, если бы секс не был столько замечательным, я бы припомнила этому мужчине брачный договор, который он может менять по своему желанию, а я вынуждена подчиняться. И всё остальное бы привела в свою защиту, выставив его тираном и абьюзером, а себя несчастной жертвой, которой только и остаётся, что манипулировать беременностью.

Но я не стала это делать.

Потому теперь считаю секунды, страшась реакции Каханера.

И он говорит:

— Я и так это знал.

Замираю, не моргая.

— Что?.. Знал?!

Он чуть морщится и неохотно исправляется:

— Скажем так. Подозревал, что это неправда.

— Почему же мне подыгрывал? — испытывая невероятное облегчение, живо уточняю я.

Во-первых, мне становится интересно. Во-вторых, весь страх улетучивается, и я снова с удовольствием устраиваюсь в объятиях мужчины. Кажется, Каханер доволен, что я извинилась за ложь.

— Хочешь знать?

Он заправляет мне за ушко прядь, которая упала на лицо, и от этого простого движения сердце замирает. Молча киваю, наслаждаясь мимолётной лаской, которую мужчина дарит мне с привычно каменным выражением лица.

Хэйк не торопится с ответом, но всё же цедит:

— Мне нравится.

— Что? — настойчиво допытываюсь я. — Что именно нравится?

— Всё, — он пожимает плечами.

— Не-е-ет! — Сажусь и возмущённо смотрю на Каханера. — Что конкретно? Я не понимаю. Расскажи подробнее!

— Хорошо.

Он тоже поднимается, и я едва не пищу от восторга, потому что при этом движении его роскошное тело поджарого хищника выглядит изумительно! Как перетекают мышцы бицепсов! А какой умопомрачительный пресс! В последний, кажется, я влюбилась прежде всего…

— Нравится то, как ты на меня смотришь, — признаётся мужчина. — И сейчас тоже. Будто вокруг никого и ничего больше нет.

Я действительно теряю реальность, когда вижу его обнажённым, потому что тело у Каханера — само совершенство. Ни единого изъяна! И шрамы его красивы! И запах, исходящий от мужчины, мне безумно нравится. И даже с невыносимым характером готова мириться… Кажется.

— Нравится, что ты вносишь в мою жизнь хаос и путаешь все планы, — будто не замечая, что со мной творится от его неожиданных признаний, задумчиво продолжает Хэйк. — Разумеется, поначалу это раздражает, но потом выясняется, что всегда есть другой путь. И он, возможно, лучший, хоть и странный.

Это он меня так похвалил, что я отправила Костика вернуть хозяина? Вместо него поехала та красотка, которая смотрела на моего мужчину, как на своего…

«На моего мужчину», — с удовольствием повторяю про себя.

— Нравится, даже когда ты капризничаешь и огрызаешься, — никак не может угомониться Хэйк. — И как сверкаешь глазами от злости, мечтая перегрызть мне глотку.

— Э-э, — повышаю голос. — Не было такого. Я не настолько кровожадная!

— А мне кажется, ты очаровательна в гневе, — огорошивает Каханер. — Так и хочется тебя ещё разок подразнить, чтобы снова увидеть обиженное выражение на этой милой мордашке.

Вот тут у меня закрадывается нехорошее подозрение.

— Погоди… Уж не из-за яда химер ты сейчас такой разговорчивый?

— Не исключаю такой возможности, — кивает Хэйк.

— Ясно, — мрачнею я. — Он тут соловьём заливается, а я и уши развесила. Наверное, утром и не вспомнишь, как мне в любви признавался. Эй, химеры! Сцедите мне свой яд куда-нибудь. Буду использовать по мере необходимости. А то, как видите, от моего дорогого муженька без применения дополнительных средств доброго слова не допросишься.

Звери внезапно начинают озираться. Старший неохотно поднимается и идёт к дереву, в подножии которого лежит большой орех, похожий на кокосовый, но гладкий и вытянутый, как баклажан. Лапой разбивает его на две части и, склонив голову, оскаливается.

Вижу, как по острым зубам, сверкая, течёт серебристая жидкость.

— Вообще-то я пошутила, — бормочу в растерянности, но потом повышаю голос: — Спасибо, моя пушистая прелесть! Отличное решение и разрешение любых конфликтов в семье, между прочим.

— До сих пор поверить не могу, что химеры тебя слушаются, — наблюдая за нами, хмыкает Хэйк. — Интересно, только эти, или другие тоже? Это же огромный военный потенциал! Кто может справиться с магическими зверьми? Я же…

— Мой Наполеон! — нежно тяну его за ухо. — Оставь на время свои планы по завоеванию мира и скажи мне ещё несколько комплиментов… Или заканчивается действие яда? Тогда я попрошу своих котят поиграть с тобой!

Каханер моргает, а потом начинает смеяться, да так заливисто, что у меня перехватывает дыхание.