Говорил с искренней досадой, как есть. И вдруг, прямо во время разговора, в голове родилась идея.

— Слушай, бригадир… — шагнул к нему ближе. — А можно с тобой договориться?

Старик прищурился, взгляд стал внимательным и заинтересованным.

— Говори, чего удумал.

— Я крицу оставлю здесь. Вам. И под честное слово попрошу её обработать. Проковать, в нормальные слитки-болванки превратить. За работу заплачу, сколько скажешь. И… — сделал паузу, — … сверху ещё куплю у тебя пару слитков. Можно из обычной, менее чистой руды — неважно, я их на инструменты пущу. А эту, хорошую, — кивнул в сторону домницы, — потом в настоящий меч превратить попробую. Но не сейчас, сперва руку набить надо. А, Кнут? Можно попросить о такой услуге? На чистом доверии.

Смотрел на мужчину, затаив дыхание, предлагая сделку, основанную на доверии, с предоплатой.

Кнут долго молчал, почёсывая щетинистый подбородок, и глядя то на меня, то в сторону шахты, словно что-то прикидывал в уме.

— На доверии, значит… — протянул он наконец. — Хитрый ты, щегол. Ишь, как повернул.

Бригадир сплюнул на землю и впился в меня глазами.

— Ладно, сделаем, — сказал он неожиданно твёрдо. — Молотобойцы завтра с утра твою крицу прокуют. Работа будет стоить… — старик задумался, — … пятьдесят медяков. За два обычных слитка — 1 серебрянный. Итого — полтора. Идёт?

Быстро кивнул, не веря своей удаче.

— Идёт!

— Тогда так и поступим, — Кнут деловито кивнул, довольный сделкой. — Как завтра всё подготовим, пойдёт наш караван через твой Оплот на Чёрный Замок. К вечеру должен быть у вас. Жди у ворот, когда солнце к закату склонится. Погонщику главному отсчитаешь пару десяток медюшек — полтора за товар, половину серебрянного за доставку. Тот тебе укажет, где твои болванки. Но, малец, — старик ткнул в меня пальцем, — с тебя ответная услуга. Если понадобится нам инструмент заточить или починить, вызовем тебя сюда. За плату, конечно. Условились?

— Конечно, Кнут. Спасибо за помощь, — искренне улыбнулся и протянул ему руку.

Он взглянул сначала на протянутую ладонь, потом мне в лицо. Затем его потрескавшиеся губы расплылись в ухмылке. Мужчина крепко пожал руку.

— И не скажешь, что ты ещё щегол, — проскрипел бригадир, а затем залился дребезжащим смехом. — Ишь, как дела крутишь-вертишь!

Что ж, всё было решено, груз свалился с плеч. Остаток дня провёл в казарме, впервые за долгое время по-настоящему отдыхая. Я мог, наконец, расслабиться, дать мышцам передышку и просто побыть наедине с мыслями. Всё складывалось наилучшим образом. Первый этап моего становления в этом мире подходил к концу. Завтра — в путь.

Когда солнце окончательно скрылось за вершинами гор, пошёл к себе в сарай. При свете горящего факела попробовал практиковать «Дыхание Жизни», но сразу остановился — я переполнен. Огненная Ци, которую впитал от домницы, бурлила внутри, требуя выхода. Казалось, дай сейчас молот и наковальню — смог бы выковать настоящий меч. Не знаю, может, это обманчивое впечатление, но ощущение силы было мощным. Всё-таки меч — вершина мастерства, особенно тот, что я хотел создать.

Отправился к третьей домнице, дожидаясь Тарка. Сев на холодный валун у частокола, запрокинул голову. Надо мной раскинулось чёрное небо, усыпанное мириадами звёзд. В тишине громко стрекотали какие-то ночные насекомые. Тихо напевал под нос печальную мелодию, всплывшую из глубин памяти Кая. Что-то похожее на колыбельную, может, её пела ему мать? Уж очень она была тоскливой и пронзительной, но когда пел, на сердце становилось тепло. И это тепло, смешиваясь с огнём Ци внизу живота, согревало в эту промозглую ночь.

Наконец, в темноте послышались шаги. Появился парнишка, а с ним ещё двое крепких шахтёров с длинными ломами.

— Пора, — коротко сказал Тарк.

Домница почти остыла снаружи, но внутри ещё дышала жаром. Работяги разбирали глиняную кладку у основания печи, создавая большой пролом. Когда отверстие стало достаточно широким, они завели внутрь длинные клещи.

— Тяни! — скомандовал парнишка.

Втроём, упираясь ногами в землю и кряхтя от натуги, мужчины начали вытаскивать из печи крицу. Сначала показался лишь край. Затем, с треском и скрежетом, на землю вывалился огромный, светящийся изнутри ком. Он был похож на метеорит, из трещин которого сочился остаточный жар. Вокруг плясал раскалённый воздух.

Шахтёры оставили его остывать, пока цвет не сменился с красного на тёмно-серый. Затем, облив несколькими вёдрами воды, обрушились на крицу кувалдами. Глухие удары раскололи её на четыре больших куска — примерно по одному каждую корзину. Тарк помог сложить сырье в безопасное место.

— Слушай, Тарк, у меня к тебе последняя просьба, — обратился я к парню. Парнишка стоял рядом, с удовлетворением глядя на результат работы.

— Завтра утром, когда смена начнётся, отнеси их, пожалуйста, старику Кнуту. Он знает, что с ними делать дальше. Поможешь напоследок? — я протянул ему руку.

Пацан шмыгнул носом и без колебаний пожал руку в ответ.

— Помогу, — сказал мне просто. — Доброй тебе дороги, Кай.

В темноте его глаза блеснули.

Кивнул на прощание и медленно побрёл к казарме. Лагерь затих, погрузился в сон. Внутри большинство охранников спали, утомлённые тяжёлым днём: кто-то тихо посапывал, кто-то похрапывал. Завтра для них начнётся новый день, полный тревог и рутины, а меня ждала дорога.

Дорога назад, в Оплот, который, как я с удивлением понял, начал считать домом. В кузницу, которая, возможно, станет моей мастерской. И к Гуннару… который, я очень на это надеялся, будет чуть-чуть менее строптивым.

Лёг на койку, слушая дыхание спящих воинов. Всё сложилось — я выжил и стал сильнее. Заработал первые деньги и добыл бесценное сырьё. Но знал, что это лишь начало — настоящие испытания ждали впереди.

Глава 6

Ночью спалось отвратительно. Постоянно просыпался от храпа мужиков, что сотрясал стены казармы. Ворочался на жёсткой койке, сбрасывая с себя колючее одеяло. Тело горело — было ощущение, будто в животе медленно плавится котёл, наполненный жидким огнём. Последствия припадка? Похоже на то. Мысль об этом не приносила облегчения.

Не знал, сколько сейчас времени и долго ли ещё до рассвета. Несколько раз за ночь выходил на улицу, пытаясь остудиться и проветрить голову. Горные ночи были проморзглыми, но холода я не замечал. Стоя в одной рубахе, совсем не мерз. Было странное ощущение, что мог бы