– Это в любом случае полезно, – деревянный пестик приятно скрежетал по стенкам ступки. Цзэ Сюлань выглядел расслабленным, слушая дождь за окном и мягкий голос старого даоса. – Если бы эта змея была не так редка, то, я думаю, нашлось бы много людей, готовых расстаться с жизнью в обмен на усиление тела.

Закончил чтение Гао Гэньюй, когда начали сгущаться сумерки.

– Уже скоро стемнеет. Думаю, самое время выдвигаться, – он закрыл книгу, запоминая страницу.

– Я какое-то время обдумывал твое предложение, – Цзэ Сюлань отставил ступку на стол и потер руку о руку, чтобы стереть всю пыль, – и решил, что лучше останусь все же жить у тебя. Предложение же еще в силе?

Даос удивился неожиданному решению, но виду не подал. В конце концов и до него иногда долетали слухи о недовольстве Хао Цзы и Ю Сяолэй их новым сожителем. Было вполне понятно желание Цзэ Сюланя уйти из того дома. Гао Гэньюй точно против не был. Места, конечно, в его домике было мало, но одному жить скучно. Особенно на старости лет, когда хочется с кем-то поделиться накопленным опытом. К тому же ему очень понравился Цзэ Сюлань с его непривычными смелыми взглядами и весьма широкими познаниями в самых разнообразных областях.

– Конечно в силе, Лю Цзюнь. Ты хочешь остаться один или со своим товарищем?

– Я не знаю, чего хочет Линь Ян. Но ему и там хорошо живется. Да и теперь в его распоряжении целая комната, кто от такого убежит?

Дядюшка Гао не знал, смеяться ему или плакать. Сравнивать комнату и дружбу? Как этот человек, будучи таким сообразительным, мог оставаться таким бараном? Но не ему его учить, поэтому старик отправился готовить спальное место для нового жильца его скромной обители.

Когда уже наступила ночь, в хлипкие двери постучались. Гао Гэньюй взглянул на Цзэ Сюланя, но тот, кажется, тоже никого не ждал, поэтому личность ночного посетителя оставалась все еще под вопросом. Зомби не обладали достаточным интеллектом, чтобы уметь вежливо стучаться в дома. Особенно в те, что защищены талисманами. Это однозначно был человек.

Даос Гао набросил на свои тощие плечи верхнее одеяние и поспешил впустить человека с улицы. Он был весьма удивлен, увидев на пороге своего дома Линь Яна. Его светлые волосы промокли и стали похожими на мочалку, как и шелковые фиолетовые одежды. В нос ему тут же ударил горький запах трав, и мужчина чуть не чихнул.

– Лю Цзюнь давно ушел? – Капли дождя стучали по окнам и стенам, создавая мелодию тревоги, которая медленно закрадывалась в сердце Линь Яна.

Дядюшка Гао удивился:

– Он не ушел, а остался здесь. Ты разве не знаешь?

Линь Яна охватило необъяснимое чувство облегчения. Без каких-либо записей он его понял. За столько дней Линь Ян научился неплохо читать по губам, и другие могли общаться с ним как обычно. Разве что мечник иногда говорил слишком громко, но это было ерундой.

– Нет. Он решил переночевать у тебя?

– Я решил остаться жить здесь, – из спальной комнаты вышел Цзэ Сюлань в нижнем одеянии. Его волосы уже были расплетены и шелковыми реками стекали на острые плечи. В полумраке сложно было прочесть его слова, но Линь Ян уловил суть.

– Остаться жить здесь? – Его лицо вытянулось в удивлении, и Линь Ян сделал пару шагов навстречу к Цзэ Сюланю. Его крепкие сапоги нацепляли столько грязи, что пол тут же стал нуждаться в хорошей уборке. – Почему ничего не сказал? Я прихожу, а тебя просто нет. Я…

Линь Ян не мог сказать, что он волновался, потому что был уверен в силах и способностях Цзэ Сюланя. Его жизни и благополучию здесь ничего не угрожало. Да и сам Цзэ Сюлань никогда не отличался особым рвением к геройствованию и поиску опасностей. Но ведь всегда оставалось это «а вдруг». И это «вдруг» заставляло Линь Ян сейчас злиться.

– Да. Остаться жить здесь. Я давно об этом думал. Сегодня окончательно решил.

– Но почему не сказал? Почему так резко? Что-то случилось?

– Что могло случиться? – Цзэ Сюлань слегка приподнял подбородок, и если бы его глаза сейчас видели, он бы точно смотрел свысока. – И почему я должен тебя предупреждать?

Линь Ян хотел возмутиться, но не нашел слов. Почему он должен перед ним отчитываться? Ответа не было, потому что не должен. Они друг другу не были друзьями, разве имел он право что-то требовать и хоть как-то выражать свое недовольство?

– Тогда… – на пару секунд Линь Ян замялся, глядя то на Цзэ Сюланя, то на дверь. – Тогда я пойду.

И его высокая фигура растворилась в полутьме.

– Не переживаешь, что твой друг попадет в беду? – поинтересовался Гао Гэньюй.

– У него есть меч. Если у него есть мозги, то он полетит на нем, а если нет – то зачем мне такой «друг»?

Развернувшись, заклинатель скрылся в другой комнате, а даос лишь покачал головой в ответ.

Цзэ Сюлань быстро начал погружаться в сон, несмотря на легкий сквознячок, гуляющий по полу. Но стоило дреме стать чуть глубже, как грохот дверей вновь разбудил его. Дядюшка Гао продолжал, похрапывая, крепко спать, а Цзэ Сюлань уловил знакомую энергию. Ступая босыми ногами по полу, он вышел на кухоньку. Хлипкая дверь плохо спасала от холода – дуло со всех щелей. Кожа Цзэ Сюланя тут же покрылась мурашками, и он пожалел, что не накинул наверх халат с печатями.

– Почему ты вернулся?

– А почему ты не позвал с собой? – спросил в ответ Линь Ян, зажигая на столе свечу, чтобы хорошо видеть чужое лицо. Он быстро высушил одежды и уселся на скамейку. Цзэ Сюлань присел рядом, поставив одну ступню на другую. Периодически он менял их местами, чтобы те не успели совсем замерзнуть.

– А зачем мне тебя звать с собой?

– Чтобы я пошел с тобой, разумеется. – Линь Яну хотелось сказать чуть больше, но он не был уверен в том, кому именно предназначались эти слова, поэтому решил ограничиться малым: – Я вернулся к Хао Цзы, но потом решил, что мы и правда у него задержались.

– Я не думаю, что они против тебя видеть.

– Зато мне там не нравится.

Дождь уже успокоился, и поэтому особенно хорошо были слышны злобные завывания ветра.

– Зато больше нравится в маленьком домике, где не развернуться? – Цзэ Сюлань в результате поставил ноги на скамейку, потому что те совсем замерзли.

– Главное не где, а с кем, многоуважаемый мастер Цзэ, – рассмеялся Линь Ян, стараясь, чтобы это прозвучало как можно непринужденнее.

Цзэ Сюлань только хихикнул в