её взгляд ловил его, полный ожидания и безусловной любви. Он не мог дать ей того, чего она ждала. Но и отвергнуть эту заботу, увидев, как её руки дрожали, когда она наливала ему компот, он тоже не мог.
Перед сном, когда Мария ушла в свою комнату, Кайдор вновь прошёлся по квартире. Не спеша, изучающе. Его взгляд, привыкший видеть энергетические потоки и скрытые сущности, теперь выискивал детали быта, устройство розеток, рисунок обоев. Он остановился у книжного шкафа в гостиной. Полки были заставлены ровными рядами книг. Разными. И хотя мир вокруг был чужд, базовые навыки — чтение, письмо, речь, обрывки знаний этого тела — сохранились. Вид книг, их корешки, обещающие истории и знания, вызвал в нём волну чистого, почти детского облегчения и радости. Островок знакомого в океане неизвестности.
Следующую неделю Мария провела дома, оформляя больничный по уходу. Алексей большую часть времени проводил в своей комнате, выходя лишь для разговоров или еды, погружаясь в книги. Они стали его якорем и компасом в этом новом мире. Особую ценность представляли несколько толстых томов энциклопедии «Всё обо всём». Эти книги стали для него окном в устройство реальности, где он оказался. Страница за страницей раскрывали перед ним бездну фактов: о шарообразной Земле, вращающейся вокруг звезды по имени Солнце; о крошечных кирпичиках материи — атомах; о силе гравитации, электричества, ядерных реакциях; о невероятном пути, пройденном наукой за последнее столетие, возведшей технологию на пьедестал главной движущей силы цивилизации, оставив магию лишь на страницах сказок и фантазий. Мир познавался через микроскопы, телескопы и сложнейшие уравнения, а не через руны и медитацию.
Когда Мария, убедившись, что он может сам себя обслуживать, осторожно передвигается по квартире и не выглядит потерянным, вернулась на работу, оставив его одного, Кайдор почувствовал одновременно облегчение и вызов. Первый же день одиночества он решил посвятить главному вопросу.
Подготовка была тщательной, хоть и скромной. Он сдвинул лёгкий стол и стул в своей комнате, отодвинул коврик. Мелком, купленным Марией для записок (он сказал, что хочет рисовать), начертил на полу чёткий ритуальный круг, вписав в него сложные символы связи и призыва, адаптированные к скудным условиям. В качестве подношения духу знаний, вечно жаждущему новых сведений, он выбрал старую, потрёпанную книжку фантастических рассказов с полки — информацию она содержала, хоть и вымышленную. Он поместил её в центр круга.
Встав на границе символов, Кайдор закрыл глаза, отбросив все посторонние мысли. Он сосредоточился на зове, на формировании тончайшего импульса воли, подкреплённого древними, звучными словами заклинания призыва. Это требовало невероятной концентрации в мире, где магия была редким эфиром. Он почувствовал, как драгоценные крохи его внутренней энергии, медленно накопленные за дни тихих медитаций, устремились в круг, в слова, в саму суть ритуала. Это был жалкий ручеёк по сравнению с реками силы его прошлого, но его оказалось достаточно. Зов был услышан голодным духом.
Книга в центре круга просто исчезла. Не вспыхнув, не растворившись в дыму — её не стало, как будто её и не было. Одновременно Кайдор ощутил присутствие. Холодное, безэмоциональное, всевидящее. Оно висело в воздухе, незримое, но осязаемое для его магического чутья. Вопросы он задавал шёпотом, вслух, чётко формулируя:
— Какова плотность магического поля этого мира?
— Каков природный потенциал здешних людей к магии?
— Возможно ли возвращение в мой исходный мир? Каковы энергетические затраты?
— Где крылась критическая ошибка в моём последнем эксперименте с межпространственным порталом?
Ответы возникали в его сознании мгновенно, не как голоса, а как внезапные, кристально ясные озарения, истинность которых он чувствовал костями. Знания, дарованные духом, были безрадостными.
«Поле ничтожно. Тоньше паутины. Люди — пустыни. Единицы имеют искру, достаточную для слабого предчувствия, интуитивного удара, не более. Возвращение требует энергии звезды. Ошибка — в точке разрыва. Ткань там была… больна. Древний шрам. Ты не мог знать».
Холодное понимание сковало его. Мир был магически мёртв. Люди — почти все — «пустые», лишённые значимого потенциала. Накопить энергию, эквивалентную звезде, в этом месте? Сизифов труд. А знание об ошибке, хоть и удовлетворяло его исследовательский инстинкт, было горькой пилюлей — оно не меняло текущего положения вещей. Ритуал завершился, присутствие духа растаяло, как дым. Кайдор методично стёр мел с пола, вернул мебель на место, развернул коврик. Привёл комнату в порядок, словно ничего не произошло. Перекусил остатками завтрака, стоя у окна и глядя на серые коробки домов и копошащиеся внизу машины.
«Магия была воздухом, которым я дышал. Становлением. Сутью. Без неё… кто я здесь?»
Возвращение было целью, путеводной звездой. Единственный видимый путь — создание артефакта-накопителя чудовищной мощности, способного не только пробить межпространственную преграду, но и доставить его сознание обратно. Но путь этот был немыслимо долог, почти безнадёжен в условиях этой магической пустыни. Быстрое решение исключалось. Значит, предстояло жить. Жить жизнью Алексея Петрова. Скрывать свою истинную сущность, свои знания, своё прошлое. Играть роль выздоравливающего подростка, сына Марии.
Но сдаваться он не собирался. Где-то в глубине, под слоем отчаяния и неловкости, тлел уголь его несгибаемой воли. Он вспомнил древние, базовые практики, доступные даже в самых бедных магией местах. Упражнения на усиление крох внутренней энергии, на её бережное накопление и циркуляцию. Медитации для укрепления разума, концентрации, восстановления ментальной дисциплины, ослабевшей в этом хрупком теле. Это был фундамент.
Тишина квартиры после ухода Марии на работу обволакивала Алексея плотным, почти осязаемым коконом. Словно сам воздух, лишённый привычного гула магических токов, застыл в немом ожидании. Кайдор, заключённый в хрупкую оболочку Алексея Петрова, стоял посреди комнаты, ощущая жгучую пустоту там, где раньше пульсировала безграничная мощь. Мысль о возвращении, о грандиозном артефакте-накопителе, требующем энергии звезды, висела в сознании далёкой, почти абстрактной мечтой. Сейчас требовалось начать с малого. С самого дна.
«Как рудокоп в бесплодной пустыне. Каждая песчинка на вес золота.»
Он подошёл к книжному шкафу в гостиной, его пальцы скользнули по корешкам. Учебники по физике, химии, биологии, истории – всё, что осталось от прежней жизни Алексея-школьника. Для Кайдорова сознания это были не просто книги, а карты неизведанной территории, ключи к пониманию законов этого странного, немого в магическом плане мира.
Он выбрал том физики за 10-й класс. Вес бумаги, запах типографской краски, шорох страниц – всё это было
