наружу выкатилось нечто черное, и люди с визгом хлынули прочь. Это была голова — той самой паучихи, которая чуть было не прыгнула в толпу. 
За ней вышел молодой человек. В руках он сжимал окровавленный топор, а еще мешок, в котором блестело золото. Поставив ногу на отрубленную голову паучихи, парень обвел собравшихся пристальным взглядом.
 — Так… — сказал он, взвалив топор на плечо. — Короче, жили они долго и счастливо, и на том сказочке конец… Всем спасибо за внимание! А теперь, прошу, потрудитесь сдать реквизит.
 И подняв над головой мешок, он встряхнул им.
 — Все кидайте сюда. А иначе ровно в полночь все ваши «золотые» превратятся в кучки угля. Или во что-нибудь похуже…
 * * *
 Когда последняя монетка упала в мой мешок, я с улыбкой затянул веревку и взвалил его на плечо. Мешок оказался тяжелым. Очень.
 — Идите ко мне, мои золотистые, — с любовью проговорил я, поглаживая мешок, из которого доносился радостный звон. — Так, кто еще не сдал реквизит? Ты!
 И я ткнул пальцем в какого-то толстяка, который старался смотреть в другую сторону. От него попахивало целым десятком монет.
 — Я знаю, что ты прячешь у себя золо… в смысле реквизит!
 — Ничего у меня нет! — попытался он отбрехаться, но на выручку мне пришла его подружка.
 — Как это нет, Степа? Я видела, как ты набивал полные карманы! Ты чего, собрался нести домой эту гадость⁈
 — Молчи, дура!
 Но женщина прыгнула на него как коршун. На пол посыпались золотые — мое сердце аж подскочило от этой душещипательной сцены.
 — Забирайте свой дрянной реквизит! Нам он не нужен! Хватит мне бочки с бензином на балконе!
 — С удовольствием, — улыбнулся я, поднимая монеты. — Так, кто еще не сдал реквизит?
 И я вытащил часы.
 — Быстрее, у вас есть еще пятнадцать минут! В полночь в ваших карманах появится нечто совсем неприятное!
 Немного поворчав, остальные тоже принялись складывать мне в мешок свое золото. Вся жадность куда-то мигом испарилась, сменившись брезгливостью.
 — Ваня, ты что делаешь⁈ Немедленно выплюнь эту каку!
 — Ну мама!
 Последним я подошел к чародею. У него в карманах «потерялось» целая дюжина монет.
 — А ну сдавай реквизит!
 — Какой реквизит? Как ты мог испортить представление⁈
 Хмм… Кстати, о представлении. Не успел этот убогий фокусник что-то пикнуть о возмещении ущерба, как я схватил его за шиворот.
 — Ты что-то там говорил про Королеву Дарью, да?.. — улыбнулся я, заглянув ему прямо в глаза. — Кажется, что-то по поводу смерти короля Олафа?
 И тут он совсем поплыл. Когда дело касалось безвольных клоунов, мой Взгляд действовал безотказно. Вдобавок со стороны одной из улиц показались фуражки городской стражи. Увидев «кавалерию», народ торопливо начал расходиться.
 Я же сжал чародея покрепче.
 — Намекаешь, что Дарья его отравила, да?
 — Нет… Я…
 — Что-что? Говоришь, она отравительница? Убийца собственного мужа?
 Секундой позже золото буквально само посыпалось мне в мешок.
 — Вот, вот, держи! Только…
 — Ты больше не будешь ТАК рассказывать свою историю, верно? — спросил я, вглядываясь в его испуганные глаза. — Закончишь на том, что они жили долго и счастливо, да?
 — Ааа…
 — ДА⁈ — и мои зрачки сузились. Чародей задрожал.
 — Да! Простите! Я больше не буду врать!
 — Вот и хорошо, — и я разжал хватку. Чародей мигом испарился за сценой.
 Кажется, я нестолько увлекся и от страха он обмочился. Ладно, самое главное, в следующий раз этот клеветник сто раз подумает, прежде чем открывать рот на мою Дарью.
 Оставив этого мошенника страже, я взвалил мешок на спину и поспешил исчезнуть. Ниточки еще тянулись откуда-то за пределами площади, но до этого золота мне, увы, не добраться.
 Пока.
 Сзади послышались свистки, но я даже не оглянулся. Мимоходом бросил взгляд на крышу дома, где еще пятнадцать минут назад высилась фигура того психа в цилиндре. Нынче крыша была пуста.
 Чую, мы с ним еще увидимся.
 * * *
 В лавке «Срочная починка артефактов».
 — Что-то Иван не торопится, — проговорил Силантий, отодвинув занавеску. Улица снаружи лавки пустовала. — Уже темно…
 Тимофей же почти закончил готовиться к ритуалу: расчертил магический круг со звездой, зажег свечи и поставил на один луч миску с кровью, на другой человеческий череп, а рядом положил готовое тело, предварительно намазав его специальным раствором. Так сказать, чтобы душа «проскочила со свистом».
 Оставалось одно: душа. И как назло, именно ее и не хватало.
 — Странно… — пробубнил Тимофей, поглаживая бороду. — Может, он передумал?
 Силантий покачал головой.
 — Нет… Иван всегда выполняет свои обещания…
 У окна стоял цветок, и как назло именно в этот момент вокруг него кружился какой-то назойливый шмель. Стоило магу отвлечься, а насекомое так и норовило сесть ему на бороду.
 — Тьфу, кыш! Тимоха, книга готова? — спросил маг, отмахиваясь от назойливой букашки.
 — Не называй меня Тимохой!
 — Хочешь сказать, прозвище Лысый тебе нравится больше?
 Артефактор раздраженно заворчал и, обойдя тело на полу, подошел к стойке, где лежал черный гримуар. Стоило только коснуться переплета, как глаза на обложке раскрылись.
 — Кто ты? И как ты смеешь касаться Книги Душ, о, неотесанный бородач! Назовись, презренный!
 — Я Тимофей, артефактор-ремонтник. А ну-ка!
 Он попытался открыть гримуар, но тот не давался.
 — Не так быстро! Сначала ответь, что ты ищешь во мне, о, кудесник? Силы, знания или покоя?
 — Покоя, конечно. Чем быстрее, мы закончим, тем быстрее они уберутся отсюда и даруют мне покой! Открывайся!
 Книга же задумчиво пожевала губами. Открываться она явно не собиралась.
 — Раз так то, чтобы получить покой, тебе придется ответить на три вопроса!
 Тимофей закатил глаза. Этого еще не хватало.
 — Ладно, но только потом ты ответишь на мои, хорошо?
 Лицо на обложке улыбнулось.
 — Идет! Итак, о наимудрейший Тимофей, вопрос первый! Откуда ты?
 — Смеешься? Не видишь лавку, что ли? Или за века в заключении ты ослеп?
 — Эй, как ты смеешь так разговаривать с Книгой Душ! Я с тобой по-доброму!
 — Я тоже, — проговорил Тимофей. — Мог бы подпереть тобой шкаф, а я до сих пор этого не сделал. Или положить тебя в туалет…
 — Ты не посмеешь!
 — Еще как посмею, если будешь меня раздражать! Силантий, нет Ивана?
 Отвернувшись от окна, маг покачал головой. Шмель же продолжал нарезать вокруг него кульбиты,