— Что-то смешное?

— Наоборот, все чень серьёзно. Составляю протокол по борьбе с солнцем и печенью.

— Уже? — она оживилась. — И что предлагаешь?

— Тенты, смещение графика, коктейль из гуавы и витамины. Всё локальное, ничего из Москвы заказывать не надо.

— Значит, с понедельника начнём. А название у коктейля какое?

Я помолчал и выдал с лёгкой улыбкой:

— «Agua fresca soviética».

Инна рассмеялась — весело, искренне, с лёгким акцентом Карибского моря.

— А как испанский?

— Ты знаешь… пошёл. Если так пойдёт и дальше, через месяц сама буду преподавать местным акушерам.

Мы успели обсудить ещё пару историй, когда в окно послышался знакомый хрипловатый голос:

— Можно к вам, товарищи новосёлы?

— Конечно, Филлип Иванович, проходите! — крикнул я.

Генерал вошёл не спеша.

— Инна, разрешите вас похитить на минуту у мужа. Вернее, наоборот. Костя, пройдёмся?

Мы вышли из дома и двинулись в сторону мангового сада, где уже дежурил мой дрон, замаскированный под ночную птицу. Он мягко глушил эфир — ни одна волна не выйдет за пределы деревьев.

Генерал остановился у одной из скамеек и махнул рукой — садись, мол.

— Ну что, освоились?

— По чуть-чуть. Уже почти не пугают пальмы и тропический ливень.

— Это хорошо. А теперь — к делу. Сегодня наши из резидентуры начали «разговор по душам» с Хорхе и Ямилой. Помнишь, тех двоих, которых выловили из воды?

Я кивнул. Как забыть.

— Так вот. Начали, как водится, с чая, потом пошло-поехало. Хорхе — разговорчивый. Уже подтвердил, что их интересовали советские военные грузы, особенно тот самый, о котором ты мне говорил.

— Загоризонтный радар?

— Тссс. Не называй это вслух. Да, он. А вот Ямила — поначалу молчала, но потом сказала, что кто-то из наших был на контакте с английской стороной. Им передавали сигналы. По описанию — очень напоминает полковника, который у нас тут недавно пускал слюни на твою супругу.

— Он и сейчас пускает.

— Да. И поэтому, — генерал подался вперёд, — я хочу, чтобы ты с него не спускал глаз. Ни ты, ни твои друзья с помощниками. Всё, что сможешь добыть — передавай мне напрямую.

Я кивнул.

— А Хорхе и Ямиле что будет?

— Пока живы. Пока говорят — живы. Если начнут врать — это уже к другой службе. Но если всё подтвердится… будет международный скандал.

— Или операция, которую можно очень тихо провернуть, — добавил я.

Измайлов усмехнулся.

— Вот за это я тебя и ценю, Костя. Умение видеть глубже. Но сейчас — слушай и делай. Нам надо сохранить Кубу в зоне своего влияния. Остальное — потом.

Глава 7

Я кивнул, но не спешил уходить. Генерал заметил это и чуть прищурился:

— Что-то ещё?

— Да. Есть один бытовой вопрос, но, возможно, не совсем бытовой… — начал осторожно.

Измайлов помолчал, глядя, как дрон в темноте садится на ветку, складывая крылья. Потом посмотрел на меня с лёгкой усмешкой:

— Давай, выкладывай. Только не проси меня тещу на Кубу выписать.

— Нет, всё проще. Или сложнее, смотря как смотреть.

— Костя не мни титьки…

— Здесь, на Кубе, особенно в Гаване, очень много старых американских машин. — Я посмотрел на него с долей надежды. — Думаю, вы и сами видите, в каком они виде, но… они живы. Ездят.

— И ты хочешь одну? — голос у него был всё такой же спокойный, но в нём уже звучал интерес.

— Не «хочу», а… рассматриваю. Для передвижения по городу. Чтобы не зависеть от служебного транспорта. Ну и, признаться, руки чешутся. Некоторые машины — просто золото. Ходовая древняя, но подлежит восстановлению. Двигатель — заменим. Кузов — лечится. Я бы взял — под восстановление. И «Друг» поможет, и руки у меня есть.

Измайлов потёр подбородок. Он вроде бы и улыбался, но глаза остались серьёзными. Даже слишком.

— А не рано ли тебе пускать корни? — спросил он. — Мы здесь не в отпуске. В любой момент — и домой, и в другую точку мира, и вообще… неизвестно куда.

— Не рано, — ответил я. — Машина — это не просто средство. Это маскировка. Один человек на «Волге» или в «Ниве» — привлекает внимание. А тот же человек в потрёпанном Ford’е или Oldsmobile — часть пейзажа. Как камень у дороги. Никому не нужен. Идеален для наблюдения. И для исчезновения, если надо.

Он снова затянулся сигарой и кивнул — молча, но выразительно. Я почувствовал, что попал в нужный регистр.

— Ты знаешь, это вариант… С одной стороны ты не так будешь бросаться в глаза как сейчас на «Победе». Вся Куба знает кто ездит на советских машинах. С другой стороны, если купишь кучу хлама и сам восстановишь, не будет дурных мыслей и вопросов от наших. У них ведь как? Купил большую красивую машину — значит продал кому-то секрет… Убедил, — сказал он наконец.

— Так и я об этом…

— Кстати, ты подъемные получил?

— Не успел… Мы с Инной…

— Она тоже пусть с получением не затягивает. Вот на эту сумму и будем искать кучу хлама, ясно?

— Вполне Филипп Иванович.

— Есть у меня пара человечеков. Один как Августин, вроде бы часами занимается, но раньше был классным автомехаником. Не простой. Близко к службе стоял, ещё во времена Бати́сты. Потом — с нами. Потом — сам по себе. Тихий, умный. Машины реставрирует, но не афиширует. Не барыга. Можно сказать художник в этом вопросе.

— И где его найти?

— Я дам адрес. Но поедешь не один а с Орландо, он знает, как обойти лишние вопросы. Человечику скажешь пароль: «Сигара, которая не гаснет». Он поймёт. Но смотри — не зарывайся. Эти машины тут — как кости предков. Кубинцы ими гордятся. Хочешь купить — делай это уважительно.

— Понял, товарищ генерал. Без показухи и давления.

Он встал, глядя на дрон, который уже отключил световую маскировку и тихо вибрировал в режиме ожидания.

— Костя, ты меня не перестаёшь удивлять. В тебе столько слоёв… иногда даже не знаю, где заканчивается зубной техник, и начинается… кто-то другой.

— Всё ещё учусь быть тем, кем нужно. Здесь. И сейчас.

Генерал кивнул. Медленно, тяжело. Как человек, который многое понял, но не всё ещё решил.

— Завтра, после занятий