— Не получают, — сказал Олег. — Я спрашивал про прошлую трансляцию, когда докладывал. Нет у них ничего, только самый первый сеанс с сепом и тот с какого-то транслятора в вашем же районе. Но там, сама понимаешь, никакой Девятки нет. Туда тоже группу отправили. А Девятку чисто визуально кто-то из наших аналитиков определил и ещё они определили, что всё это было тремя днями раньше, так что, запись вы получили, а не трансляцию.

Пока я переваривала услышанное, стрекоза поднялась выше и стало понятно, в каком конце базы остановились жабы. Других броневиков или жаб вокруг видно не было. Когда два темных силуэта вернулись к автомобилю, обогнули его и направились в сторону въездного КПП, трансляция закончилась и монитор погас.

Я включила полученное от стрекозы на повторный просмотр и сказала:

— Так может там вообще никого нет, а нам тут мультики показывают.

Олег, глядя в монитор, ничего не ответил. Когда запись кончилась, он сел, привалившись спиной к валуну, и спросил:

— А если это их стрекоза?

— Вообще-то, у вояк нет стрекоз, — сказала я. — Ни у вас, ни у них. Это наша разработка и они только тестируются, а для вас бесполезны. Не управляются, есть лишь малюсенькая камера, стрелять не умеют, их любая ваша РЭБ в пять секунд задавит. А у жаб коптер управляемый. Видел же, под скалой снаряжают. Наверняка с тепловизором. Сетки нам надо надеть.

— А стрекозу коптер увидит?

— Скорее всего, нет, — решила я. — Она столько тепла не излучает. Ты стрекозу видел?

Я показала пальцами размер сигаретной пачки.

— Радиосигнал от неё могут засечь, который она транслирует, если у них соответствующая аппаратура есть.

— Хочется верить, что они про нас не знают, — сказал Олег. — Ничего не боятся, фары включают… Ракету бы к ним пригласить, уж очень соблазнительно стоят, да нельзя — перемирие у нас. Они беглеца ищут, а нам нужно найти его раньше.

Он встал и ушел наверх. Я села у валуна, вытянув гудящие ноги, и просто отдыхала, чувствуя, как от ночной прохлады начинаю потихоньку остывать и мерзнуть. Всё болело. Было слышно, как Олег собрал своих бойцов и что-то им тихо, но твердо говорил. К словам я не прислушивалась и не вникала — на меня навалилась усталость. Мне так не хотелось сейчас снова вставать, куда-то идти, карабкаться. Скорее бы уже всё заканчивалось. Я даже немножко задремала.

— Так, — вдруг послышался рядом голос Олега и я открыла глаза. — Сейчас мы найдем тебе место, накроем сеткой и там будешь, не высовываясь и не шевелясь, ждать, пока я за тобой кого-нибудь не пришлю.

— А вы?

— А мы пойдем на базу. Надо точно узнать, сколько их и решить, что делать. Если их четверо, то мы их положим, потом заберём беглеца, тебя и отправимся домой.

— Там может быть сеп, — сказала я.

— Это я помню, — кивнул Олег. — С ним вообще ничего не понятно. А сепа коптер увидит?

— Да, сеп теплокровный.

— Может он их сожрёт, — усмехнулся Олег.

Я пожала плечами:

— Может и сожрёт.

Я сидела в какой-то яме на склоне среди камней. Олег сказал не лежать, а сидеть, так я, мол, буду компактней и меньше светиться. Надо мной была натянута теплоизоляционная плёнка. Чемоданчик с монитором безмолвно стоял рядом, и лежали рюкзаки, и фляга с водой. Приблизительно через час с горы, со стороны базы, раздался взрыв, потом почти сразу же ещё один, потом минуты три доносилась стрельба и стало опять тихо. Я напряженно прислушивалась, но больше ничего не услышала.

Ещё три часа я просидела в яме, обхватив колени, попивая воду и изнывая от ожидания. За мной никто не приходил, а мне было приказано не высовываться. Я не высовывалась. Я ждала. Вдруг монитор пискнул и я вздрогнула от неожиданности. На наружной панели светился зеленый огонек. Я быстро раскрыла чемоданчик и увидела на экране пустой каменистый склон. Уже было светло. Стрекоза еле двигалась по кругу вокруг какой-то точки, но на экране никого не было — только камни. Мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, что стрекоза, скорее всего, показывает тот склон, где находится моё убежище, но плёнка-хамелеон меня маскирует. Я дотянулась до края плёнки, отстегнула его от растяжки и откинула, увидев над собой пасмурное голубовато-коричневое небо. Повернувшись к монитору, я посреди экрана с высоты несколько десятков метров увидела себя, сидящей в яме и смотрящей в монитор.

Но ведь стрекоза не могла меня найти! У неё нет такого «зрения» и датчиков, чтобы определить, где я, но она меня нашла! Я не знала, что не так с этой стрекозой.

«Её кто-то из наших привел!» — обрадовалась я, встав и осматриваясь по сторонам. Но никого из ребят на склоне не было. Но зато был сеп, стоявший метрах в ста выше по склону. Вернее, он уже не стоял — я его заметила лишь из-за движения, когда он развернулся и тут же скрылся за камнями. Но это был сеп — я заметила. Я ощупала взглядом то место, где только что мелькнул силуэт, но там всё было неподвижно.

Когда я нырнула назад в яму и опять наклонилась к чемоданчику, монитор уже не светился.

И что делать? Жабы, сеп, стрекоза, беглец, наши… Я не знала ни о чём и ни о ком — где они, что они — и мне уже очень хотелось выбраться из этой ямы и очень хотелось при этом остаться живой. Ждать ещё? Или идти вниз с горы, назад? Только я не знаю, куда… Или идти вверх, на базу? А если сеп, или жабы, или беглец меня убьют? Надо найти кого-нибудь из нашей группы… Сепа я боялась больше всего.

Подъем на базу дался мне тяжело. В одной руке я несла чемоданчик, в другой флягу с водой — на ней не было чехла — а сетку накинула на себя, как плащ-палатку. Рюкзаки остались в яме и я даже не попыталась заглянуть хоть в один из них. Не сообразила. Ни стрекозу, ни сепа я не видела. Карабкаясь по склону, я наконец-то выбралась на остатки ведущей на базу дороги. В конце подъёма виднелась вышка и заросшая чем-то ползучим глухая бетонная стена КПП. Подниматься по дороге было гораздо легче. На КПП, кроме заросшей стены, всё было развалено. База за ним тоже выглядела апокалиптически заброшенной. Зная, что жабий велик стоял где-то слева от