Хх Миро
Стрекоза
Когда я увидела, как он, спотыкаясь, бежит вдоль периметра, то ничего не поняла. Это где? Я не знала это место, а на экране отсутствовали координаты. Лишь высотомер стрекозы показывал тридцать метров, а вместо её номера стоял прочерк. Она висела достаточно далеко, транслируя панораму, частично загороженную заброшенными и полуразрушенными строениями, и, видимо, её привлекло движение, когда беглец показался на дороге. Я наклонилась поближе, пытаясь разглядеть подробности. Он выглядел уставшим и изможденным. Это было видно даже на таком удалении. Заросшие щетиной впалые щеки казались чёрными. Каждый шаг давался ему с трудом, сил не хватало и он бежал на полусогнутых, огибая кусты, растущие в бетоне, и цепляясь за ветки руками.
Стрекоза двинулась на сближение, упреждая цель, и я поняла, что они пересекутся как раз там, где часть плит ограждения завалилась на дорогу, а сверху ржаво клубятся рваные мотки колючки, сплетаясь с засохшими стеблями высокой черной травы.
Стрекозой управлять нельзя — она полностью автономный робот, имеющий свой не ахти какой мозг. Стрекоза предназначена для наблюдения за объектами, проявляющими видимую активность. Проще говоря, она следит за всем, что шевелится, и чем крупнее объект, тем большее внимание стрекоза ему уделяет — так я запрограммировала все двенадцать находящихся сейчас в моём районе стрекоз. Но это была не моя стрекоза.
Расстояние стало меньше, но вряд ли беглец стрекозу заметит. Голова у неё величиной с горошину, и четыре десятисантиметровых прозрачных крылышка — потому и «стрекоза». Зато я теперь могла разглядеть беглеца подробно.
Лет сорока. Сквозь слипшиеся редкие волосы проступает кожа головы. Ввалившиеся глаза, большой тонкой нос, бескровные губы вокруг дыры рта, судорожно дергающийся кадык на покрытом щетиной горле… Он задыхался от бега, но я ничем не могла ему помочь, даже если бы знала, где он, а я не знала.
Стрекоза теперь двигалась чуть сбоку и впереди, словно пятилась назад перед беглецом, и я разглядела справа на его грязной камуфляжной куртке нашивку с буквами «Т.S.H.» и изображением разноцветной птички, напоминающей синицу. Эта была жабья форма и жабья нашивка, но она мне ни о чём не говорила — я не знала, кому принадлежит этот шеврон и что означает «Т.S.H.» Это могло быть всё что угодно, а мне было не до разгадывания ребусов, так как я увидела, от кого беглец бежит!
Стрекоза опускалась всё ниже и ниже, и я заметила, как за спиной беглеца что-то мелькнуло. Кто-то двигался за ним, прячась в кустах и шевеля траву. Беглец оглянулся и ничего не увидел. Он не смотрел себе за спину всё время, как смотрела я, и не мог за тот короткий миг, пока оглядывался, заметить признаки чужого движения. Движение заметила стрекоза! Она вновь стала набирать высоту, и теперь я отчетливо увидела в траве гибкую спину чундры и её загривок, покрытый дикобразьими кривыми иглами. Судя по цвету чешуи на хвосте, это была самка. Она шла за беглецом, огибая выбоины с присущей ей крысиной грацией, и я видела сверху, как беглец запнулся за вывороченную из бетона арматуру и упал, а чундра, среагировав на шум падения, приподнялась на задние лапы, встала вертикально и мотнула оскаленной мордой снизу вверх и её игольчатый воротник сверкнул, словно стальной веер, и опал. Это она подала сигнал — тонкий короткий писк на грани человеческой слышимости — и замерла на мгновение, чутко прислушиваясь, откуда прозвучит отклик.
Чундры охотятся парами! Пока одна тварь гонит добычу, пугая и отвлекая её, другая обходит и нападает откуда-нибудь сбоку, всегда неожиданно, ведь бегущая жертва, охваченная страхом, ничего вокруг себя не видит и не слышит.
Беглец приближался к завалу. Ну, разумеется! Вполне подходящее место для нападения. Сейчас в поле зрения стрекозы войдет пролом, который был виден на подлёте и, наверняка, там затаился самец! Самцы сильнее, крупнее и чаще нападают они.
У завала беглец сбавил ход, а потом и вовсе остановился. Он стоял, согнувшись, уперев ладони в колени и тяжело дышал. У него не было сил выпрямиться и оглядеться. Он лишь немного повернулся, чтобы видеть дорогу сзади и оказался к пролому спиной. Я пыталась разглядеть, есть ли у него какое-нибудь оружие — пистолет, нож? Похоже, что у него ничего не было и его шансы выжить при нападении двух чундр были равны нулю.
Стрекоза, зависшая прямо над завалом, стала смещаться влево, пролетая над спутанной колючкой и показывая мне её крупным планом. Замелькали белесые стебли травы, хаотично набросанные глыбы ломанного и покрытого сухим мхом бетона, в объективе ослепительно сверкнули лучи уходящего за горизонт Сура и сквозь их зарево силуэт согнувшегося беглеца едва угадывался. Потом всё покрыла тень от стены и когда камера автоматически подстроилась под смену освещения, я увидела самца, вернее, его спину и чешуйчатый, с рыжиной, хвост. Толстые иглы были плотно прижаты к загривку, образуя непробиваемый панцирь, лопатки острыми углами выпирали над распростертым телом, готовым к броску.
Я схватилась руками за край стола, словно пытаясь испугать и стряхнуть готовую к нападению чундру, а стрекоза, как и подобает роботу, была беспристрастна.
Самец медлил. Он ждал, когда в поле зрения появится самка. Он должен быть уверен, что она не опоздает к кульминационному моменту и в случае необходимости поможет убить жертву, да и жертва должна увидеть угрозу и полностью переключить внимание на неё.
Меня словно судорогой свело! Я не могла оторвать глаз от картинки, холодея в предчувствии жестокой сцены, которую через мгновенье предстояло увидеть! Я много раз наблюдала, как охотятся чундры и как разделываются с добычей — зрелище не для слабонервных. Но ещё ни разу при мне чундры не нападали на человека!
Стрекоза висела совсем низко и трава мешала чётко видеть беглеца и дорогу за ним, но никто — ни я, ни самец, на сам беглец — не пропустили момента, когда самка поднялась из травы, глядя на человека бездонными глазами, раскинула в стороны передние лапы с растопыренными когтями, распахнула алую пасть, встопорщила нимбом изогнутые иглы и злобно зашипела. Стол от неожиданности дрогнул под моими руками! Мне показалось, вздрогнула и камера там, у стрекозы! Картинка нелепо метнулась, показывая то землю, то небо, словно стрекозу кто-то ударил, и стало непонятно, что же происходит! Звук стрекозы не транслируют, а по хаотичному мельканию я ничего не могла понять. Лишь через пять, а может десять
