Последние нововведения академик даже не объяснял. Толку от них, как и от мониторов на каске-сфере и системы распознавания свой-чужой без рабочих спутников было мало. Да и отстреливаться ни от кого из укрытий не планировалось.

В армейских мешках оставалось ещё немало примочек от комплекта, но разбираться с полной экипировкой лучше при дневном свете.

Повесив автомат через плечо, и набрав в пакет немного припасов, Невельской спокойно зашагал к костру. Забрав из автомобиля брелок-метку, я поспешил следом. Гибрид тут же заблокировал все двери на удалении.

Незнакомцев было пятеро. Бодрствовали двое. Трое валялись у костра. Я заметил, что в спальнике был лишь один человек из них, остальные ютились на одеялах и покрывалах.

Нас заметили метров за пятьдесят. У костра бодрствовали старики. Они подскочили, растолкали более молодых. Из спальника вылезла женщина. В нашу сторону направилось охотничье ружье.

— Спокойно, горемычные, — обронил Невельской. — Мы торговцы, а не налётчики. Среди вас есть владельцы плавсредств?

— А что, если есть? — ответил один из дедов.

— Значит, будем есть и общаться, — академик потряс пакетом.

Звякнули банки с повидлом и консервы. Дуло тут же ушло к небу. Владелец ружья сменил гнев на милость.

Уже не молодая женщина улыбнулась, обронила:

— Тогда залетайте на огонёк… торговцы.

Открылись банки, зазвенела посуда. Ребята оказались членами одной семьи и угостили нас вишневой наливкой и рыбным консервным супом из котелка. Завязался разговор о странностях, происходящих в мире. Мы честно рассказали, что Красноярска больше нет. Как и других крупных городов. А какой будет дальнейшая жизнь — неизвестно.

— Америкосы, али китайцы напали? — только и спросил дед.

Многим хотелось знать, что во всем виноват внешний враг. Он всю жизнь мешал отлично жить стране. Поэтому жили так себе. А вот теперь даже при конце света поднасрал. Потому что — враг. Как иначе?

— Какая разница? Нет больше ни тех, ни других, — спокойно ответил академик. — А мы есть.

— Во дела, — протянул дед, то ли удовлетворённый ответом, то ли не ожидая дожить до того дня, когда кончаться все враги.

Такому жизнь не учила.

Они с интересом смотрели на наши армейские комплексы и видимо приняли нас за беглых вояк. Отличная легенда, учитывая, что все армейские части вскоре должны были расформироваться под влиянием внешних или внутренних проблем. Но истинный интерес разгорелся, когда я подогнал к костру автомобиль поближе.

Стоило посветлеть небу, как мы услышали конкретное предложение от одного из дедов.

— Хороша машинка, — сказал он. — Но что толку от автомобиля, когда в округе нет топлива? Последнее расхватали на заправках ещё вчера.

— Топливо в нём есть, — возразил я, припомнив, что залил последнюю канистру незадолго до ночевки. Плюс остатки. — Полбака хватит на восемьсот километров при разумном подходе или на месяц прогрева от печки. Гибрид экономный.

— Но смотрю, помят, — заметил «покупатель».

— Да, нас потрепало. За это подарю мечете, два колеса на запаску и один новый аккумулятор, — пообещал я, как разумный уступчивый торговец, который всё равно окажется в прибыли, несмотря на всю «щедрость».

— Тогда на этот автомобиль с тележкой я готов сменять свою ямаху. На ходу. Но топлива в ней на донышке, — заявил дед и тоже включил торговца.

Вот и «шудры» появились. Каста торговцев и менял сейчас будет развиваться в каждом наряду с кшатрием-воином. Раз уж браманы-умники приказали долго жить планете.

— Зато масло есть моторное, — продолжил дед. — Пол ящика, почитай. Идёмте, покажу. Взял со скидкой по акции… Все лето на нём рыбачили.

Ямахой оказался дизельный двухмоторный катер с суммарной мощностью моторов в триста тридцать лошадиных сил. Что давало ему тридцать четыре узла скорости в идеале.

Невельской скривил губы, раздумывая. В каске-сфере у автомобиля я услышал:

— Без малого шестьдесят километра в час, — подсчитал академик. — Это меньше, чем я рассчитывал. Но лучше, чем на лодке.

— Жрёт около сорока литров в час при полной загрузке. Вашей бочки хватит на пять часов, — добавил с усмешкой дед, показывая, что с математикой он тоже дружит.

Пышная седая борода и синие татуировки якорей на закатанных рукавах свитера выдавали в нём бывалого речника. А то и моряка, что ходил к самому северу.

— А бак на сколько?

— Триста литров.

— Я рассчитывал на шестьсот, — вновь протянул академик.

— А я рассчитывал стать первым марсианином, — усмехнулся дед. — К идеалу надо стремиться, конечно. Но он не достижим. Зато здесь есть якорная лебедка, эхолот, сетки, и всё рыбацкое. Не нужно приставать к берегу, чтобы заночевать. Якоритесь прямо посреди реки, чтобы не сесть на мель. И… удачной рыбалки.

— Мы не рыбаки, — обронил академик. — Даже картплоттер нам ни к чему. Можете себе оставить.

— Так и мы уже не рыбаки… На кой он нам? — вздохнул дел. — Как теперь ходить по Енисею после этого? Рыба в ступор впадёт от ранних холодов.

— Мы пойдём по Ангаре.

— Да хоть по полю. Было бы на чём ходить.

Они продолжили осмотр на пристани. А я уже смотрел на светлеющий берег. Полоска света показалась на горизонте.

Здесь были в основном лодки. Ещё один катер лежал на боку с дырой в правом борту, в которую можно было влезть даже в экипировке. А другой покоился на крыше гаража. Чтобы его достать, нужно было пригонять кран.

Выбор оказался хуже, чем на коммунистических выборах. Вопрос о кандидате не стоит. Есть только опция: «берёшь или нет?».

Неудивительно, что вскоре Невельской и дед ударили по рукам.

Вернувшись к автомобилю, академик подошёл к тележке, откинул полог, обхватил бочку и с сомнением посмотрел на свои руки.

— Давайте вместе, Карлов. Экзоскелет умножает возможности тела, берёт на себя основную физическую нагрузку. Но я не думаю, что мне под силу в нём поднять над головой двухсотлитровую полную бочку.

Кивнув, я подошел с другого края, подхватили бочку за ободок. Пальцы напряглись до предела, но вместе с тем спокойно вытащили объёмное тело из тележки, а затем мы вместе понесли бочку на пристань. По ощущениям в костюме, она весила килограмм двадцать на каждого.

Стоило поставить бочку «на попа» у лодки, как с неба посыпал первый снег.

— Снег в августе? — вздохнул второй дед у автомобиля. — На моей памяти такое было лишь однажды. Но тогда в городе горел свет. Что творится? Вода же ещё совсем теплая.

— Тем и выживем, — отмахнулся академик.

Я молча разгрузил тележку, быстро перетаскал продукты и