— Но вы же хотели его убить, — напомнил я.

— Не убить, а забрать пожарный танк, — поправил академик. — Не путайте цель со средством. Из вас получился бы плохой политик, знаете ли.

— О, да. Зато из вас отменный.

— Чёрта с два! — вдруг воскликнул он. — Меня всегда заботила только наука. Но хорошую науку не сделать без… политики.

Поглядывая то на просторы Енисея, то на датчик, я продолжал вести автомобиль. Уже под вечер промелькнули села Усть-Тунгуска и Абалаково. Остановились под Лесосибирском, решив заночевать до въезда в город. Триста километров от Красноярска до этого города остались под колёсами, плюс крюк через лес.

Пройденный путь на электронном километраже подсказал, что в целом от Новосибирска до Лесосибирска мы проехали за два дня тысячу километров. И что-то мне подсказывало, что дорога дальше будет лишь тяжелее и медленнее. О том, чтобы проскакивать за день по семьсот километров, как в первый день, речи уже не шло. Не стоило рассчитывать и на дорогу по прямой.

Небо стало чужим.

Ночь в раздумьях. Холодная, совсем не летняя.

Я зашмыгал носом, утирая тайком о балаклаву. Невельской спал на этот раз беспокойно, просыпался, часто заводил мотор, грел салон и, включив внутри салонный свет, делал пометки в блокноте.

— Почему не спите? — наконец, не выдержал я среди ночи.

В глазах был песок. Мышцы болели после манипуляций с колесами. Отдохнуть, а точнее нормально выспаться, не получалось. Отлично удавалось только накапливать в себе усталость.

— Кости ломит на погоду, — поразмыслил академик. — Ноет старая спортивная травма юности. Похоже, снег пойдет… Карлов, у нас очень мало времени.

— Снег? Уже? Понял, — я поднял сиденье, вздохнул. — Что будем делать?

Невельской молча завёл автомобиль, включил дальний свет фар и повёл автомобиль. Мы въехали в ночной город «всей древесной промышленности области», проехали что-то похожее на поселок и вскоре наткнулись на городскую площадь. Обшарпанный невнятный монумент образованию города, давно некрашеная стела и не работающий фонтан проплыли неясными контурами в густой тьме.

Глубинка.

Зелень по краям городской площади была не окультурена, а заасфальтированный пятачок словно давно пережил Конец Света. Хуже эту площадь сделать было уже невозможно никаким врагам. И я даже не представлял, что это может быть место для массового гуляния людей, а по праздникам здесь… запускали салюты?

Но люди живут везде. В том числе и здесь.

Странно ехать по улицам без света фонарей. Лишь редкие отблески в окнах домов говорили, что люди живут, жгут редкие свечи. Или не менее редкие прохожие светили фонариками на улицах. Но что эти люди делали в ночи? Об этом лучше не думать. Не моя забота.

Тлели кострища даже возле гаражей, где собирались мужики. Верно решали, как дальше жить. Но в целом ночной холод и тьма разогнали людей по квартирам, домам и прочим укрытиям, будь то офисы или рабочие подсобки. Утепляться.

Понять, что город жил лесом и его питала река не сложно: лесопилки, заводы, лесные комплексы проплывали по краям фар обширными зданиями. Сам город оказался совсем не большим, и растянутым вдоль Енисея. Проскочили и не заметили. Или сказалось полное отсутствие траффика на дорогах?

Проехав почти весь город по центральной улице насквозь, мы остановились у здания речного порта. Вот — истинное градообразующее предприятие. Цивильным выглядело лишь оно.

Едва учёный увидел палатки, поставленные прямо на берегу, как повёл автомобиль дальше, разыскивая ближайшую лодочную вдоль берега.

— Рабочие. Бастуют, — обронил он. — Никто не знает где взять топлива, хлеба и почему нет света. Но спиртное из разворованных магазинов гуляет по рукам. Опасно. С ними не на что меняться.

— Пусть так. Но раз бастуют, значит, ещё не вооружены, — поправил я. — Вооруженные уже бунтуют.

Дорога вновь вывела к реке. Игорь Данилович свернул к берегу. И мы поехали вдоль лодок, пристаней, катеров, гаражей и лодочных прицепов.

Чего здесь не хватало, так это автомобилей. В основном стояли разобранные «буханки» и валялись гниющие остовы старых «японок». Посреди берега горел довольно высокий костёр. Вокруг него расположилась группа лиц.

Не доехав до костра с полкилометра, Невельской остановил автомобиль и посмотрел на меня.

— Когда не знаешь, чего ожидать, ожидай худшего.

— Переодеваемся в «ратника»?

— Быстро соображаете, — ответил мой довольный «учитель поневоле», подхватил фонарик и первым вышел в холодный мир.

За пределами прогретого салона с рабочей печкой было неуютно.

Подсвечивая нашу тележку, мы переоделись в военную униформу с термобельем. И завозились с экзоскелетами. Активированная техника некоторое время подбирала параметры, выстраиваясь по росту и стати. Пояса и ремни стянулись вокруг поясницы, ног и плеч. Едва на голову легла каска-сфера и опустились стекла, как мир вокруг стал гораздо светлее.

Невельской выключил фонарик. С встроенным прибором ночного виденья он был уже ни к чему. Постучав по уху, академик проверил связь. Я тут же расслышал это в стереодинамиках, встроенных на уровне ушей.

— Насколько я запомнил слова майора, если в первых моделях звук передавался в отдельные накладные наушники, то в дальнейших модификациях он выводится прямо в каску, — поделился академик. — И если первые каски носили с балаклавой, то теперь мягкой стала сама внутренняя сторона. Она же отвечает отчасти за утепление ушей. Прочую защиту лица, а также шеи и конечности обеспечивает боевой защитный комплекс с нано-сеткой и дополнительными экранами усиления на плечах, голенях, локтях и коленях.

Я кивнул. Так и есть. Наверное.

— Это всё, конечно, кроме основного жилета, — продолжил просвещать учёный. — который сам по себе держит пулю из СВД, выпущенную в упор или осколок гранаты, что разорвется в метре от вас, но не пробьёт.

— Почему?

— Потому что его пластины и мезшовные модули надёжны. Комплекс порядком усилили и нарастили массу, когда в его состав стал входить экзоскелет. Так что вас скорее контузит, чем ранит или ослепит, — и тут голос учёного потеплел. — Но самое приятное, что под каску-сферу легко помещаются наши маски-фильтры. Так что и задохнуться в радиационной пыли нам не удастся. Расслабьтесь и просто следите за поясницей, Карлов. Там располагаются основные аккумуляторы экзоскелета. Пока они целы, вы не превратитесь с малоподвижного робота.

Я кивнул, получив неплохой инструктаж. Описывать эту персональную боевую систему пехотинца как журналисту не приходились. Общая информация не помешает.

— По умолчанию все «ратники» настроены на одну волну, — продолжил академик. — При необходимости мы можем сместить диапазон. А теперь давайте я покажу вам, как снимать с предохранителя автомат Калашникова.

АК двухсотой модели обладали системами ночного виденья сами по себе, что становились