Я сильнее сжала его пальцы.

– Сколько они тут пробудут? – спросил Малик.

– Диму выпишут сразу как придут анализы, но не раньше, чем завтра к обеду. Даша побудет еще пару дней.

– Нет смысла сидеть тут и ждать. Пойдем пообедаем и приведем мысли в порядок.

Я кивнула в ответ и извлекла из пакета печального зайца в протертой до дыр кофточке.

– Сейчас, договорюсь с медсестрой, чтобы отдали Даше, иначе она не заснет. Я слышала, что не положено, но попробую.

Малик забрал у меня зайца и поднялся.

– Попробую я. Говорят, у меня есть дар убеждения. Какая палата?

Кафе нашлось на углу в том же больничном корпусе. Вполне приличное с совершенно бессовестными ценами и ярким антуражем, но большинство посетителей были обуты в тапочки. Я жевала что-то купленное Маликом, не замечая вкуса и торопливо мелкими глотками пила горячий чай с имбирем, пока Малик не поймал мою руку.

– Мы никуда не спешим, – он улыбнулся.

– Да, прости. Нервы-нервы… Знаешь, впервые я в растерянности и совершенно не знаю, что делать дальше. Кроме как найти и убить засранца Эхо, других идей в голове нет. Даже когда Дима выставил меня за дверь, я была не так растеряна.

– Половину забот беру на себя, – заверил Малик. – Я скуп на обещания, но это могу тебе гарантировать – мы поймаем гада, – он вдруг замолчал, отложил вилку и взглянул мне в глаза. – Ты боишься?

Я усмехнулась. Вокруг суетился народ, задевая наш столик карманами раздутых курток. Гремели подносы. Извинившись, кто-то пронес прямо над нами стакан с кипятком.

– Знаешь, Карлу Юнгу однажды приснился сон – он шел сквозь туман и нес свечу в руке, а него преследовала огромная темная тень. Он пытался убежать от нее, пока вдруг не понял, что это его собственная тень – от свечи.

– Метафора? – уточнил Малик.

– Нет. Просто вспомнила кусочек лекции. На первом курсе я очень активно ходила на них и хорошо бы начать снова. Высокий преподаватель в очках и с залысинами, очень молодой для своего предмета, читал нам психологию. Этот фрагмент мне очень хорошо врезался в память. Я вдруг поняла смысл этого сна, хотя Юнг, возможно, имел в виду совсем другое.

Я хотела пояснить, но Малик уже не слышал меня. Он провалился в свои мысли, как у него бывало иногда, а потом взглянул на меня пронзительным и, как мне показалось, тревожным взглядом.

– Лора…

– Да, вся внимание. В отличие от тебя.

– Да, прости. Я просто вдруг подумал… А что, если Эхо все время был поблизости? Что если он нашел способ следить за тобой, все время находясь на виду? – Малик наклонился над столом, сдвинув пустую посуду в сторону и заговорил тише, почти шепотом. – Ты подумай, насколько это было бы удобно. Особенно, если маскируешь свои действия другим заданием.

Я не сразу поняла, на что он намекает, но осознание пришло быстро и кусочки пазла стали стремительно складываться в голове.

– Подожди, Малик, но это невозможно…

– Почему ты попала на факультет теологии? Вспомни.

Он встретил меня у доски с объявлениями, на которую были наклеены результаты приема. Ни в одном даже самом захудалом листочке меня не было.

«Не расстраивайтесь, девушка. Возможно, вы рассмотрели просто не все варианты»

Я только пожала плечами в ответ.

«Вам принципиальна психология? Или религиоведение? Хочу напомнить, что есть вечернее отделение, куда набор все еще не завершен»

– Кирик!

– Я не говорю, что я прав на сто процентов, но проверить не мешало бы, – продолжил Малик.

Я внезапно поняла, что оброненное Маликом подозрение прочно засело в моей голове и успело пустить корни. Другие события, которые казались случайными, все прочнее и прочнее наслаивались на этот скелет. Подозрение требовало проверки, но не отменяло главных задач. Мне нужно было спрятать мою семью подальше от места, о котором Эхо прекрасно знал, где хотя бы временно они могли быть в безопасности. А после искать хоть какую-нибудь возможность прожить без денег. Два последних раза, когда я ела, оплачивал Малик, и совесть потихоньку начинала напоминать об этом.

Телефоны зазвонили одновременно у меня и у Малика. Такие совпадения случаются, но редко. Хотя, в последнее время меня уже мало что удивляло. Малик извинился и вышел, а я не без сомнений подняла трубку. Далекий и слегка раздраженный голос Кирика пожелал мне доброго дня.

– Лора, не хочу быть навязчивым, но кажется кто-то обещал появляться на занятиях хотя бы иногда и сдать наконец уже задолженности по сессии. Учти, хоть я и декан, но и я во власти сроков и долго давать тебе поблажки не могу.

– Мирон Захарович, я приеду. Сегодня. Спасибо.

Кирик добавил, что очень на это надеется и отключился. Я смотрела на свое отражение в глянцевой поверхности телефона. В моей голове жили два Кирика: Кирик декан, почему-то все еще терпящий мою фамилию в списке студентов и Кирик, который вполне может быть Эхо. Соединить их в одну личность я пока не могла, но прежде, чем врываться в его кабинет с ломиком наперевес следовало как минимум наполовину убедиться в том, что Малик прав. Что декан – Эхо или работает на него. В удалении от университета сделать это крайне тяжело.

Я изложила Малику свои мысли, когда он вернулся.

– Езжай, – однозначно посоветовал он. – И продолжи учиться – убьешь двух зайцев.

– Я не могу уехать сейчас.

Малик покачал головой.

– Можешь. Это именно то, что сейчас требуется. Поймав Эхо и прижав его к стенке, ты поможешь Даше. Сидя в больничном коридоре – вряд ли.

Я вздохнула.

– Нелегко это признавать, но ты прав.

***

Ветер больше не качал ивы-мамонты. Они опустили тяжелые мокрые ветки и уснули до весны. Дворник в красных наушниках сметал прилипшие к асфальту мелкие листья. В полупустых коридорах висела тишина. Я не без труда нашла аудиторию, извинившись, села за крайний стол и поняла, что у меня нет ни тетради, ни ручки. Только блокнот, исписанный координатами и радиочастотами и изрисованный потусторонними монстрами. Мое появление не удивило никого и даже не помешало лекции.

– Общей чертой для всех пророков всегда являлось их непринятие там, где зародилась новая религия. Неважно, бегство ли это из Мекки в Медину, из Назарета в Египет или из Персии в Бактрию. Но вы должны понимать, что Иисус не был христианином, а Будда буддистом. Для своего времени они являлись бунтарями, ломающими вековые устои пропитанного религией общества. Но нас сегодня интересуют не их личности,