Я схватила рюмку со стола, едва не расплескав содержимое, и подняла ее на уровне глаз.

– А вы религиозны, Малик?

Он усмехнулся и выпил сразу за мной. Пододвинул тарелку с гренками ко мне и откинулся на стуле.

– Я – одна большая насмешка, Лора. Мой отец из народа бамбара – очень убежденно следующего учению Пророка, да и имя мое, если вы не в курсе, означает – царь, но в религиозном смысле. Наверное, не родись я в рассвет научного атеизма, мама постаралась бы, чтобы я следовал традициям предков. Но она ничего не понимала в этом, – он покачал головой. – Зато она дала мне отчество. И какое? Львович. Словно имени мне недостаточно. Лев – куда более по-христиански. Лев Давида, мессия… А знаете какая у меня фамилия? Ляпидевский. От латинского – камень, что также переводится как Петр. Можете поискать, но не найдете имени, в котором было бы больше совершенно не завуалированных символов. Но при этом вы можете называть меня агностиком, Лора. На большее, при всем моем символизме, я вряд ли способен. А что насчет вас? Наверное, при всем том, чем вы занимаетесь, тяжело оставаться рациональным человеком.

– Тогда полюбуйтесь, – я развела руками. – На первом курсе я училась как проклятая, забежав куда дальше учебной программы. Благо, что библиотека в университете бесплатная. Но я была единственной чудачкой, сидящей за настоящими книжками. Мне потребовался год, чтобы понять, что самые глубокие знания ответы тоже дают редко. Тогда я выбрала то, что действительно далеко от повторяющихся и похожих дуг на друга историй древности – современные культы. Отчасти из любопытства, отчасти из-за внутреннего протеста. Остатки моего подросткового бунтарства пропали вместе с круглым животом и родами. Но вернулись позже.

– Расскажите, – он снова потянулся к графину.

– Не раньше, чем принесете еще немного закуски. Вот только кажется… Я не взяла с собой карту.

Малик махнул рукой, довольно быстро вернулся с двумя тарелками каких-то закусок и глазами полными интереса.

– Ладно, есть секта, в которой священным текстом является роман Роберта Хайнлайна. Я их не осуждаю, они же не призывают убивать людей, но сам факт того, что на фантастической книге основана целая религия – уже довольно любопытно. Не находите? Или довольно странный культ эвтаназии человеческого вида. Вот тут я решительно против. Могу рассказать о поклонении инопланетянам, принцу Филиппу, джедаям или даже электромагнитным волнам.

– Есть вероятность, что то, чем вы заняты – вы и Эхо – тоже своеобразный современный культ?

– Так вот куда вы ведете, Малик! Обвиняете меня неизвестно в чем – в основании новой религии, – я засмеялась. Почему-то стало вдруг весело, хотя его слова должны были меня взбесить. Хотя бы немного. – Ну что же. Я не ношу тайных символов, не провожу черных месс и вас никуда не завлекаю. Так что намеки ваши беспочвенны.

Он покачал пальцем возле моего носа.

– Я не о том. Может вы – жертва, а не адепт. Тот, кого приносят в жертву, а не наоборот. Да, вы ничего не делаете плохого. Напротив, все ваши действия – чистое благо. Спасаете мир от проникновения в него чего-то страшного или по крайней мере неприятного. Но просто подумайте – может это своего рода секта для немногих с очень странными ритуалами.

– Если это так – значит я безнадежно религиозна.

Странное ощущение жара сменилось тяжестью в теле. Казалось, что я прилипла к стулу и в прямом, и в ментальном смысле. Не хотелось ничего, кроме как вести эту глупую беседу и смотреть в угольно-черные глаза Малика. Даже если бы Эхо набрал мой номер прямо сейчас, вряд ли я уделила бы ему хоть сколько-нибудь внимания.

– Это кофейня или бар? – спросила я.

– Не заморачивайтесь. Так что думаете насчет моей идеи?

Я постучала кончиком языка по передним зубам. В моем представлении это выглядело со стороны мило.

– Слушайте, сегодня это наше «вы» прямо режет слух. Может сделаем исключение?

– Никаких компромиссов, – Малик скрестил руки на груди.

– Хорошо. Тогда идея получше, – я кивнула на рюмки, Малик понял, пожал плечами и наполнил обе. – Как вообще пьют на этот чертов брудершафт?

Мы склонились друг к другу за столиком, едва не стукнувшись лбами. Что-то было не так, и я поменяла руку. Малик сделал тоже самое.

– Постой, мы должны поить друг друга или просто сцепиться локтями?

Пришлось лезть в телефон за инструкциями. Ситуация прояснилась, и мы снова поменяли руки. Одним залпом, чуть быстрее Малика, я выпила ром и поставила пустую рюмку.

– Надо целоваться, да?

– Вот черт!

Малик вытер губы рукавом, потом салфеткой и снова рукавом. Я попыталась вспомнить каково это. Нужно ли приоткрывать рот и как сделать так, чтобы не выглядело пошло и в тоже время не походило на чмокание бабушки в щечку.

– Давайте вы первый. Вы старше.

Поцелуй вышел неудачным. Я все же приоткрыла рот и опомнившись плотно сжала губы. Малик слегка боднул меня, зачем-то вытянул губы трубочкой. Целоваться он не умел, а если и умел, то куда хуже меня.

– Вот дела, – мы сели и неловко взглянули на салфетницу. Аккуратно взяли по одной.

– Давай больше не будем так делать? – сказал Малик.

– Да, дурацкая была идея.

Остатки моей разбуженной сексуальности махнули рукой и перевернулись на другой бок. Появилось острое желание позвонить Диме. И если бы не страшная злость на него и не минус на балансе – так и сделала бы.

– Так ты говоришь, секта? Я не против. Была не против, но этот паршивец настоятель кажется больше не собирается мне платить. И ты говорил, что вроде бы готов отыскать его и показать мне в живом виде, так сказать. Вот теперь слушай, Малик – я согласна. Притащи и покажи.

– А я пытался. Только это гад проворнее меня и, как оказалось, умеет драться.

– Так это он? – В моей голове никак не могли сложиться две ситуации. Говорящий со мной далеким монологом Эхо в радиоэфире и Эхо пускающий в ход кулаки против того, с кем я зачем-то обнулила двухлетний перерыв в поцелуях. – Скажи хотя бы как он выглядит.

– Было темно, и я толком не рассмотрел. Чуть ниже меня и очень быстро двигается. Есть вероятность, что это не он, а просто человек работающий на Эхо. Я думал, что отличной идеей будет найти его там, где ты покупала