И последние двенадцать лет она была леди Гревилль, супругой Ронана Гревилля.

* * *

Агнес и правда уехала в обитель сразу, как только закончился сезон балов.

Они с Фионой продолжали переписываться как ни в чем не бывало — к немалому изумлению трех семей и счастливого новобрачного. Пару раз Фиона даже навещала подругу в обители.

Та все-таки поведала шепотом, что подумывает удрать. Куда подальше, может, даже за границу. Правда, не слишком понимает пока, как это провернуть.

Но может, таких мер и не потребуется: отец согласился, чтобы она осталась здесь на пару-тройку лет. И Агнес намерена заняться учебой. Она давно хотела обучиться изготовлению артефактов. У нее есть дар. А там — кто знает? Возможно, удастся посвятить себя после выхода в свет избранному делу. Уговорить отца не выдавать ее замуж. Да и много ли найдется желающих взять в жены эксцентричную девицу старше двадцати лет?

Признаться, Фиона не верила, что план подруги осуществим.

Каково же оказалось ее удивление, когда спустя три с половиной года Агнес покинула-таки обитель. Отправилась в имение родителей. А спустя пару месяцев очутилась в столице, где открыла крохотную мастерскую по изготовлению бытовых артефактов. Перед тем проведя пару недель в столичной академии. Как ей удалось уговорить родителей ее отпустить — она не вдавалась в подробности. Возможно, отец просто согласился с бесперспективностью идеи выдать ее замуж. А может, давно махнул на нее рукой.

И люди потянулись в новую мастерскую!

Возможно, причина заключалась в том, что мужчины-артефакторы редко разменивались на изготовление предметов, помогающих в быту простым людям. А может — в том, что Агнес занималась изготовлением простых предметов, доступных по цене большинству горожан.

Она не стремилась составить конкуренцию сильным мастерам. И те не считали ее помехой — упоминали о ее лавочке со снисходительной усмешкой.

Это, должно быть, были самые счастливые и беззаботные годы в жизни Фионы. Она жила с мужем в шикарном особняке в респектабельной части столицы. Они с Ронаном бывали на балах и приемах, в театре и опере. Сами давали приемы. После переезда Агнес Фиона часто виделась с подругой.

Та крайне редко приезжала на приемы, что они давали с Ронаном. Объясняла тем, что не любит светские развлечения, да и большая часть собирающегося общества не вызывает у нее интереса.

Зато охотно принимала Фиону у себя. Обе они впоследствии часто с хохотом вспоминали, как внезапно возревновавший Ронан возомнил, что Агнес занимается сводничеством. И Фиона так часто ездит к ней, чтобы увидеться с любовником. Ронан не постеснялся нанять сыщика, и тот добросовестно пытался поймать молодую баронессу на горячем. Само собой разумеется, безуспешно — Фионе в страшном сне не приснилось бы тратить время на каких-то там любовников. Молодые ловеласы из общества вызывали у нее такую же зевоту, как и у Агнес. В этом обе подруги оказались единодушны.

Посиделки прекращались лишь в периоды отсутствия Агнес в столице. Возвращаясь, та рассказывала о поездках к границам и за границу королевства. В дикие, необжитые земли. В такие моменты Фиона отчаянно завидовала подруге.

Впрочем, следовало признать. Ее собственная жизнь тоже была устроена весьма и весьма неплохо. Она обеспечила себе ту свободу действий, о которой мечтала. И пусть у нее не было таких головокружительных приключений, как у Агнес в ее путешествиях. Но она получала все, что хотела. Могла выезжать на охоту или на прогулки верхом за город. Да, Ронан не слишком одобрял такие развлечения. Но мирился с ними. Ради мира и благополучия в доме.

Беззаботная жизнь закончилась чуть больше года назад. Старый барон Гревилль, отец Ронана, объявил: он больше не в силах вести дела поместья. Состояние здоровья требует перемены климата и переезда на побережье.

Ронан, как послушный сын, немедля взял жену и перевез ее в поместье. Дела там оказались запущены, так что Фионе нашлось, чем заняться. Если Ронан ухитрялся за это время несколько раз вырваться в столицу — пусть и ненадолго, якобы по делам все того же поместья, то ей пришлось безвылазно сидеть дома.

Да, за год она привыкла к роли хозяйки большого замка и земельного надела. Привыкла к тихой жизни в глубокой провинции. Но душа скучала по столице.

А еще Фиона скучала по подруге. По долгим вечерним посиделкам у камина, по ее шуткам и смеху.

Ронан еще полгода назад обещал, что в начале лета она поедет в столицу с ним. И она все полгода ждала этого! Теперь же… все пошло прахом. Он снова отправился один. Без нее. А ей — сидеть безвылазно в клятом поместье еще квадратный демон знает, сколько. От злости хотелось визжать. Как в далеком детстве, в шесть лет. Ведь он обещал! А она устала ждать. Устала торчать в глуши, без развлечений. Общаться только со слугами или — изредка — с недалекими провинциальными соседями. Милейшими людьми, но о чем ей с ними говорить⁈

Нет, она обжилась здесь. Даже увлеклась садоводством. Но… и садоводство требует порой отдыха и перерыва.

* * *

Фиона просидела в кабинете до самого полудня. Лишь когда беготня утихла, и застучали за окном копыта лошадей, увозящих карету с мужем в сторону столицы, она встряхнулась. Она не ошиблась в том, что Ронан даже не попытается зайти к ней на прощание. Убрала под замок книгу — все равно не в силах сейчас сосредоточиться на цифрах доходов и расходов.

Да скоро они сделаются неважны.

Поднялась, вытерла слезы, поправила прическу и одежду. Глянув в зеркало, убедилась, что выглядит по обыкновению безупречно. И лишь тогда покинула кабинет.

Хозяйка осталась в поместье — а это значит, что дела должны идти своим чередом.

По коридорам шагала с привычной легкой полуулыбкой. Отвечала на вопросы слуг, отдавала распоряжения. От рачительного взгляда не ускользала ни единая мелочь. То и дело натыкалась на настороженные или сочувственные взгляды домочадцев. Были и те, у кого случившееся поутру между супругами вызывало откровенное злорадство.

Уж слуги наверняка в курсе их ссоры! Небось, нашлись и обладатели особенно острого слуха, которые после пересказали благодарным слушателям — в каких именно выражениях лорд Ронан поставил на место спесивую женушку.

Что ж, кое-кого ждет разочарование.

Фиона ни словом, ни взглядом не выдавала чувств, владевших ею на самом деле. Хотя… было ли, что выдавать? В одном Ронан был прав: она умела при